ПАСХАЛЬНАЯ МЕТЕЛЬ
I
Когда я пришел к Будаговым с новогодним визитом, дома была лишь одна madame Будагова.
- Вы одни, Катерина Михайловна? - спросил я, вежливо раскланиваясь. - С Новым годом!
- Одна. Петр Терентьич уже часа три, как уехал делать визиты...
- Ну, иди ко мне, мой крысеночек. Иди, я тебя поцелую. Соскучилась?
- Очень. Целую неделю не видела тебя, гадкий мальчишка.
- За это Китти получит удвоенную порцию поцелуев.
Я обнял хозяйку дома и стал целоваться с проворством и быстротой почтового чиновника, кладущего штемпеля на конвертах.
Она стояла лицом к дверям, я - спиной.
На половине одного из поцелуев, она вдруг оторвалась от меня, поправила прическу и сказала странным голосом:
- Оставьте! Что вы делаете?
- Христосуетесь? - раздался сзади меня голос. - Хе-хе... Древне-христианский обычай исполняете?
Оглянувшись, я увидел хозяина дома Петра Терентьича. Он стоял на пороге, еще не успев снять шапки и глубоких калош.
Помолчав немного, снял их, шагнул в комнату и повторил:
- Христосуетесь?
- Да... - нерешительно подтвердил я, сам себе не веря. - Гм... Христосуюсь.
- Так... Дело хорошее. Ну - Христос воскресе!
Он подошел ко мне, обнял, и мы расцеловались.
- Ну, Христос воскресе.
- Воистину, - подтвердил я.
- Садитесь, пожалуйста. Где были у заутрени нынче?
- Так, знаете... Собственно - нигде. Праздничные хлопоты, разные дела...
- Напрасно, напрасно, молодой человек. Нет ничего возвышеннее и трогательнее, когда первый раз прозвучит "Христос Воскресе!" Поцелуи, ликование... Иллюминация горит, оживление... Восторг!
все прожилки и разветвления на зеленой поверхности листа; мой пытливый взор не удовлетворился этим: я повернул пепельницу донышком кверху, не обращая внимания на то, что два окурка упали на мое колено, - и стал рассматривать белое, как снег, донышко, на котором было напечатано очень красивыми голубыми буквами:
"М. С. Кузнецов в Будах".
- Окурочки уронили, - сказал хозяин. - Не беспокойтесь - я сам подниму. У кого разговлялись?
- Как... разговлялся?
- Ну, свяченый кулич ели. Вероятно, у Халюзиных?
- Нет не у Халюзиных.
- А у кого же?
- Да так... Ни у кого. Дома был.
- Ну, что вы говорите! Разве ж можно так - не разговляться. Да мне праздник не в праздник, если я, вернувшись от пасхальной заутрени, не похристосуюсь, да не съем парочку красных яичек, да ветчинки, а прежде всего кулича свяченого, да колбаски с чесночком, да барашка ломтик молоденького, у которого в ротике первая весенняя травка торчит! А, впрочем, - что же это я, дурак, болтаю. Гость тут сидит, а я болтаю, забыв предложить вам чего-нибудь выпить и закусить. Милости прошу закусить, чем Бог послал. Ветчинки, кулича попробуйте, яичко лиловенькое...
Петр Терентьич взял меня под руку и потащил к накрытому по случаю Нового года парадному столу.
Он налил и себе, и мне по рюмке зубровки, но вдруг лицо его побагровело и глаза сердито засверкали.
- Катя! Что это такое? Что это за стол?
Стоявшая у окна и сосредоточенно дышавшая на замерзшие стекла хозяйка дома, обернулась и нервно спросила:
- Что такое? Что там еще случилось?
- Я спрашиваю, - сердито отчеканил хозяин, стуча черенком ножа о стол. - Я спрашиваю: что это такое за стол? Кто это так делает? Кто так накрывает, что не поставили ни крашеных яиц, ни барашка жареного, ни куличей? Где куличи?!
Лицо его вспыхнуло от раздражения и шея покраснела.
- Я вас спрашиваю: что это за пасхальный стол? Где яйца?
- Я сейчас, - сказала жена. - Сейчас... принесу. Забыла поставить...
- Ну, то-то... Да чтоб яйца были крашеные! А то мне праздник не в праздник... Живо! Я хочу выпить с моим молодым другом.
Хозяйка пожала плечами и, опустив голову, ушла, а я сидел, молча, постукивая носками лакированных ботинок и поглядывая на хозяина, нервно ходившего из угла в угол.
Он остановился, поглядел на меня и заметил:
- Ранняя нынче Пасха, не правда ли?
- Что?
- Я говорю, ранняя в этом году Пасха.
- Хотя это бывает, - кивнул ободряюще головой хозяин. - У евреев Пасха еще раньше.
- Так - то ж евреи, - неопределенно возразил я.
Опять мы замолчали. Разговор не налаживался. Я почистил ногти о сукно фрака и стал их разглядывать. Розовые блестящие ногти. На одном - белое пятнышко. Говорят - к счастью. Счастливый, значит. Я погладил одной рукой другую и от нечего делать пересчитал пальцы. Все было в порядке - по пяти на каждой руке. Я вздохнул и поскреб ногтем по манжетной запонке.
- Ранняя Пасха, а теплая, - вяло сказал хозяин. - Не правда ли?
- Да, - после некоторого колебания отвечал я, искоса взглянув на хозяина. - Теплынь.
- Что вы говорите?
- Я говорю - теплынь! Тепло.
- Да. Дело как говорится, к лету идет.
Я чувствовал, как голова моя пустеет, делается легкой, а ноги - наоборот... Будто к ним по пуду свинца привесили.
- Уйти бы, - подумал я.
II
- Ну, вот... нате вам, - сказала хозяйка, входя в комнату и угрюмо поглядывая на нас исподлобья.
В руках она держала поднос; на подносе стояла большая булка, на верхушке которой торчал нелепый бумажный розан; кроме того, на подносе стояла тарелка с четырьмя яйцами: три черных, одно красное.
- Вот и цветные яички, - вскричал внезапно оттаявший хозяин. Чудесные яички - хозяйка сама красила.
Было заметно, что это дело рук хозяйки: яйца были выкрашены наспех - одно красной губной помадой, липкое, неряшливое, а три - просто чернилами, которые кое-где еще не высохли.
- Возьмите черненькое, - радушно сказал хозяин. - Катя, отрежь гостю кулича. Пусть попробует - хороши ли нынче куличи... Сама, ведь пекла...
Булка была самая обыкновенная из турецкой булочной, но я взял кусочек и пожевал, судорожно двигая челюстями.
- Ну, как находите? - спросил хозяин.
- Ничего. Славный куличек.
- Гордость хозяйки! Ну, выпьем! С праздником. Христос Воскресе!
- Воистину...
- А что ж вы яичко-то? Надо яичком закусить. Это уж такой порядок. Дачку ищете?
- Что?..
- Я говорю., дачку уже начали искать? Или когда пасхальная неделя кончится, тогда поедете?
- Как же вы так? Надо теперь искать. А то после Пасхи хватитесь - все хорошие дачки разберут.
- Д... мерси... Ну, я, знаете, - побегу. Пора!
- Куда ж вы... посидите!
- Я и так засиделся. Извиняюсь... У меня еще уйма визитов.
- Не смею удерживать... Прощайте...
Хозяин взял меня под руку и повел в переднюю, мурлыча пасхальный ирмос.
- Извините, горничную отпустили, - позвольте я вам помогу одеться. Вот ваше пальто.
- Это не мое пальто, - нерешительно возразил я, поглядывая на потертое весеннее пальтишко, которое хозяин подавал мне. - У меня шуба.
Хозяин разразился смехом, схватившись за бока и подмигивая жене:
- От двух рюмок что нынче с молодыми людьми делается! Шуба! Да кто же на Пасху в шубе ходит... Тут в летнем пальто жарко... А вы кутаетесь - весеннее носите. Правда, оно легонькое, не на вате... Ну, одевайтесь!
- Уверяю вас, что у меня шуба... Это не мое пальтецо! На дворе страшный мороз...
- Мороз? На Пасху?! - всплеснул руками хозяин.
- На какую там Пасху, - нервно вскричал я. - Какая там Пасха, когда нынче Новый год?!
- То есть... как это?.. - ледяным тоном сказал хозяин, прищуриваясь. - Не хотите ли вы сказать, что целовали мою жену просто так...
Он подошел ко мне ближе.
- Нет, - крикнула жена, побледнев. - Мы, конечно, христосовались!..
- Ну, вот, видите... Просто вы выпили немножко, и вам всюду мерещатся шубы... Одевайтесь - ведь, вам спешить надо.
Он набросил мне на плечи жалкое пальтишко, нахлобучив на голову жокейскую шапочку, извлеченную им из-за сундука, и выпустил на площадку.
- Ну, всего хорошего. Заглядывайте после Пасхи... До-свишвеция, как говорят шутники...
-----
Я шел по улице, понурившись. Энергичная пылкая горячая стужа щипала мое тело, сквозь прозрачное пальтишко, но я уже не обращал на заигрывания женщин никакого внимания...
Примечания
"М. С. Кузнецов в Будах". - в Москве. Фарфорозаводчик в четвертом поколении, он создал разветвленную сеть фарфоровых заводов в России и за рубежом. В общей сложности семья Кузнецовых в начале 20 века владела восемнадцатью заводами, четыре из которых находились за рубежом. В частности, М. С. Кузнецову принадлежал и завод в Будах Харьковской губернии.
Пасха - главный христианский праздник, день чудесного воскресения Иисуса Христа из мертвых. У древних христиан празднование Пасхи по времени совпадало с иудейской Пасхой (которой отмечался исход евреев из Египта). I вселенский собор христианской церкви в 325 году установил, что Пасха должна отмечаться в первое воскресенье после весеннего равноденствия и полнолуния, по истечении полной недели после иудейской Пасхи. Таким образом, в христианстве Пасха - кочующий праздник, может выпадать на разные дни с 22 марта по 25 апреля по старому стилю.