ПЯТИЛЕТКИ
- Далеко изволите ехать?
- И не спрашивайте.
- Что так?..
Мой спутник огляделся с видом самого беспросветного отчаяния и сказал:
- Вы, вероятно, потому разговариваете со мною, что не знаете, кто я такой?
Я инстинктивно отодвинулся.
- А кто вы такой?
- Член третьей Государственной Думы - вот кто я такой.
У него был такой угнетенный вид, что я попытался утешить его.
- Ну, что ж делать - мало ли с кем встречаешься в пути. Я в таких случаях не особенно разборчив.
- Спасибо! Вы первый...
- Что первый?
- Отнеслись ко мне по-человечески. А то - просто хоть вешайся. Хотите, я расскажу вам, почему я уезжаю из родного города?
- Ну?
- Из Петербурга выехал я в хорошем, веселом, душевном настроении. Доехал до места, вылез из вагона и говорю носильщику: "Кликни, братец мой, Игната, кучера члена Государственной Думы Семинядева". Он, носильщик-то, осмотрел меня с ног до головы и спрашивает: "Это вы и есть член третьей Думы? - "Я". Ка-ак расхохочется. - "Хорош", - говорит. "И как не стыдно приезжать было". "Да ты как смеешь?! Пойдешь ты кучера моего позвать или нет"? - "И кучера, говорит, не позову и, вообще, с вами мне даже разговаривать не желательно. Потому - не заслуживаете вы того, чтобы вам услуги оказывать". - "Как так, не заслуживаю?" - "Да так. Много чего вы для нас сделали, пять лет-то проторчамши? Хороши, нечего сказать. Ступай сам, зови своего Игнашку несчастного". Выругался я, пошел искать Игнашку. Нахожу... "Здорово, Игнат. Как поживешь?" - "Садитесь уж, - сурово отвечает Игнашка. - Нечего вам юлить. Глядеть на вас тошно! - "Да ты что - с ума сошел"? - "Было бы с чего", - отвечает. - Другим-то и сходить не с чего". - "Да как ты смеешь"? Обернулся он ко мне, оглядел и таково скверно процедил: "Вернулись? Прохороводились? Пять лет-то где? Псу под хвост брошены. А толку много? Сидите уж лучше! Сижу... Едет он, словно молоко везет. "Ты бы подогнал, Игнашенька". - "Подогнать... А вы подгоняли? Небось, закону-то никакого подогнать не могли... Туда же - подгони, да подгони... Слякоть этакая"! Слушаю и молчу. Приезжаю домой. Въезжаем это, значит, во двор, детишки мои резвятся - гимназисты, двоечка. Сердце мое заколотилось... "Деточки, кричу я, деточки! Сюда! Папенька ваш приехал"! Обернулись они, поглядели. "В самом деле, - говорит Борька, - кажется эта старая кляча притащилась". - "Милые мои! Да что с вами?! - "Никакие мы тебе не милые! Если бы были милые - ты бы старался учебное дело лучше поставить... А то все только по министерским передним бегал - подлиза паршивая". Побледнел я, к жене бросаюсь, к матери ихней. "Катенька, что же это такое"? - "Ах ради Бога, не лезь ты ко мне с поцелуями! Что это за депутатская привычка, - сейчас же лизаться! Тебе чего нужно? Чего ты приехал"? Она кричит и я кричу: - "Прежде всего я прошу объяснить! Почему это дети встретили меня так сухо? Почему не поцеловались?" - "А тебя мокро нужно было встретить? Поцеловать тебя нужно? Я б тебя так поцеловала!.. Ты что для нас, женщин, в Думе свой сделал? Чего добился? Что для учеников сделал? С Кассо под ручку гулял? Разозлился я: - "А ну вас, к бесу! Пойду к дяде Коле"! - "Пойди-ка! Ты ему что, неприкосновенность личности принес? Или свободу союзов? Пойди-ка! Он тебя так примет, что до зеленых веников не забудешь. Ему как раз кружок для самообразования закрыли, обыск делали - иди, иди! Он-те поблагодарит". Схватился я за голову, побежал в редакцию газеты. "Объясню, думаю, в чем дело, какие мы законопроекты сделали, чего добились. Пусть знают"! Прибегаю. "Кто такой? Что такое?" - "Так и так, - говорю. Я такой-то, миссия печати и прочее... Поддержите". - "Вас поддерживать? А законы о печати провели? А пять лет что делали? Рыболовство на Амуре обсуждали? Вон отсюда"!
Лицо рассказчика было искажено страданием.
- Поделом, - засмеялся я. - Так вам и надо. Куда ж вы теперь едете?
- Да, на этот Амур же! К рыболовам. Эти, по крайней мере, благодарны будут... Потому что законопроект-то о правильной постановке рыболовства на Амуре мы действительно провели, хоть что-нибудь сделали. Далеконько ехать, да что ж делать!.. Там я думаю приютиться.
Поезд стоял... В открытое окно донесся звук чьих тяжелых шагов и разговор:
- Помять бы ему бока хорошенько - знал бы!
Депутат побледнел и схватил меня за руку.
- Это они обо мне! Ей-Богу, обо мне.
- Ну, что за вздор! Какие-то неизвестные рабочие о хозяине беседуют.
"хозяевами положения". Это обо мне! Спасите меня!
Но спасать его не понадобилось, потому, что поезд вздрогнул и тронулся.
При этом, паровоз загудел и свистнул так, что мы вздрогнули.
- Это меня, - простонал несчастный депутат, хватая меня за руки. - Это он меня освистал!
- Господи! Да за что же?
- Отстаньте, - сурово сказал я. - Пусть вас полиция спасает!
- О, Боже! Но ведь мы и для нее... ничего не сделали!!
Примечания
Член третьей Государственной Думы... -
С Кассо под ручку гулял! -- Лев Аристидович Кассо (1865-1914) - министр народного просвещения с 1910 г.
... неприкосновенность личности принес! Или свободу союзов! - Здесь и далее упоминаются проблемы, которые обсуждались Думой, но не были никак решены.
-- Морис Метерлинк (1862-1949) - бельгийский поэт и драматург, писал на французском языке, лауреат Нобелевской премии (1911). В России широко ставились его пьесы. "Синяя птица" (1908) до сих пор не сходит со сцены МХАТа.