Разрыв

РАЗРЫВ

-- Дома?

- Это как для кого...

- Ха-ха... хе-хе... Шутник ты, Григорий!

- Вам что нужно то, господин?

- Господи! Голубчик, Григорий. Неужто ж, не признал? Сколько раз, кажется...

- Проходили бы вы. Нельзя тут постороннему народу останавливаться.

- Гриша! Милый! Да какой же я посторонний? Это я-то посторонний! Ты уж тово... пропусти меня, Гришенька. Мне нужно самого Владимира Николаевича видеть.

- Нельзя. Чужих пускать не велено.

Гучков сморщил лицо в больную, страдающую улыбку и ненатурально захохотал.

- Я? Чужой?! Веселый ты человек, Грегуар. Тебе бы где-нибудь в театрах выступать... Стишки смешные писать... гм... да.

- Нельзя. Чужих пускать не велено.

Швейцар стоял, как каменное изваяние.

- Гм... да. Так ты, тово, друг Горацио. Пойди и скажи: Гучков, мол, видеть хочет. Нужно, мол.

- Нельзя, - тупо смотря в землю, прогудел швейцар. Посторонних лиц пущать не велено.

- Грицко, дорогуша моя! Да что ж тут такое делается? Что с тобой? Ведь это я: Александр Иванович Гучков! В лидерах который.

Швейцар подумал.

- Не знаю. Проходите. Нельзя.

Рядом с Гучковым стоял сухой, тощий, скривившийся набок октябрист. Он потянул Гучкова за рукав и робко сказал:

- Пойдем, Александр Иваныч. Чего там... Ну, не пускают - что уж делать... Уж значит нельзя. Уж они, швейцары эти, знают.

- Нет, я не уйду! - обиженно закричал Гучков. - Ты меня пустишь! Вызови мне самого Коковцева!

- Во-во, - засмеялся швейцар. - Так он сам сейчас и выйдет. Пожалуйте мол, дядя, в хоромы чаев перловских с сахарами бобринскими кушать! Э-эх! Проходите уж.

Гучков покраснел от гнева.

Он сделал несколько шагов назад, скрестил руки, откинул голову и внушительно произнес:

- Мы ждем!

Швейцар зевнул и почесал концом булавы за спиной.

- Вы слышите? Мы ждем!

Швейцар стоял, молча. Улыбался в усы.

- Эй, серьезно говорю вам: мы ждем!

- Ну, чего там дурака валяешь, - шепнул Гучкову искривленный октябрист. - Дума здесь, что ли?!

- Швейцар! - властно сказал Гучков. - Мы ж-д-е-м!

Швейцар вынул газетку, сел на стул и погрузился в чтение. Прошло минут десять.

- Швейцар, - устало, печально сказал Гучков. - Мы ждем... Ведь, вы же видите...

Было тихо. Шелестела только газета.

Искривленный октябрист сел на землю и покорно опустил голову. Гучков стоял.

Шелестела газета. Моросил дождь... Где-то визжал и плакал граммофон.

- Швейцар!! - с последним взрывом горя и отчаяния, болезненно закричал Гучков. - Вы разве не видите - мы ждем! Молчите? Хорошо же...

Он ткнул ногой сидящего октябриста.

- Пойдем. Не пускают к Коковцеву. Понимаем-с, понимаем-с...

Он сделал бодрое лицо, взял товарища за руку и зашагал вдоль по Фонтанке...

Но, повернув в переулок, остановился, опустился, обвис и, бессильно прислонившись к каким-то воротам, закрыл лицо руками.

- Высосал! Выжал, как лимон, износил, как старые сапоги - и бросил! Гучков - первый человек был, Гучкову первое место... Советовались с Гучковым, заискивали у Гучкова. А теперь - пошел вон, старый изношенный глупый октябрист!..

Искривленный октябрист стоял около и гладил Гучкова по мокрому от дождя плечу.

- Ну, что там... Зачем так. Просто, его, вероятно, не было дома, или занимался какими-нибудь домашними делами... или голова болела. В другой раз, глядишь - и примет.

- Нет, Вася... Нет!! Не утешай меня. Все для меня теперь ясно, Вася...

Он обернулся, бледный, постаревший, с дрожью в плечах и в голове.

лочка осталась... тряпка... выж... жатый лим... лимон!

Он схватился за голову.

- Выбросили!!..

В Думе к лидеру эсдеков подошел курьер и сообщил, что его хочет видеть Гучков.

- Что ему надо! - удивился лидер. - Где он?

Прячась за белой колонной, стоял Гучков. Сюртук его был в пуху, на лице лежали серые свинцовые тени, и около ботинка из-под брюк болталась белая штрипка.

- Вы меня звали?

Гучков опасливо огляделся, взял эсдека за руку и отошел в угол.

- В чем дело?!

- Скажите, милый, - тихо промолвил Гучков. - Где вы... покупаете бомбы? Мне нужен десяточек.

Эсдек отодвинулся.

- С ума вы сошли! Для чего нам бомбы. Откуда мне знать, где они продаются?..

- Да, да... Знаем мы вас. Ей-Богу, я вас не выдам. Скажите только - где?

- Убирайтесь вы от меня! Что общего у меня с какими-то бомбами?

- Как же так? - удивился Гучков. - Ведь все левые бросают бомбы.

Эсдек пожал плечами и отошел.

Гучков пошел за ним, заглядывая ему в лицо, размахивал руками и быстро шептал:

- Может, к себе меня возьмете? Может, место какое у вас во фракции есть? Я мог бы прокламации сочинять, экспроприации делать... бомбы чинить... типографию...

- Отстаньте вы от меня, нелепый человек.

Гучков остановился и со стоном обрушил сжатый кулак себе на грудь:

-

Примечания

В фельетоне отражена борьба между различными партиями в Думе после убийства Столыпина, в частности, между октябристами и кадетами.