"Русская лента"

"РУССКАЯ ЛЕНТА"

Работа кинематографического ателье Аркадия Аверченко

-- Это что у вас в руках-то?

- Бюджет. Не видите, что ли?

- Видим. А что надоть?

- Пропустить надо.

- Это бы можно... да... гм...

Председатель опасливо указал налево.

- Эти вот... Видите, какие? Прямо, жуть берет. Как бы чего-нибудь не не вышло.

- Действительно! Послушайте...

Говоривший это наклонился, цепляясь золотым шитьем о сукно фрака председателя, и шепнул:

- А нельзя их... тово?

- Тово? Можно. А вот мы сейчас. Пссть! Господин пристав!

Председатель, в свою очередь, наклонился к уху пристава и что-то быстро и долго шептал ему.

- Поверят ли?-- усумнился пристав.

- Поверят. Они ребята, в сущности, добрые, доверчивые.

Пристав приблизился к левым скамьям и громко сказал:

- Господа эс-деки! Там в передней стоит какая-то женщина, просит, чтобы вы вышли к ней.

- Чтобы кто вышел?-- переспросил Скобелев.

- Всех вас просит, эсдеков. У нее там несчастье какое-то случилось с сыном. Машиной его убило, что ли. Очень убивается женщина.

- Хорошенькая?-- насторожился Пуришкевич.

- Товарищи, пойдем, - встал Чхеидзе. - Может быть, что-нибудь и нужно.

- Ладно. Господа кадеты! Присмотрите за нашими местами. А то правые наплюют или чернилами вымажут.

Едва простодушные эсдеки вышли из дверей, как председатель захлопал в ладоши и закричал:

- Ж-живо! Господа пристава!! Запирайте двери! Не впускайте их!! Держи плечом! Марков навались! Завалите двери Марковым!..

Быстро, энергично, как капитан на мостике корабля в шторм, распоряжался председатель...

- Готово? Завалили Марковым? Заклиньте Пуришкевичем! Ну, а теперь, господа, - вот бюджет! Пропускайте поскорее, пока те не влезли.

- Пустите!!-- стучали кулаками в дверь эсдеки. - Вы не имеете права...

- Скорее, господа!-- кричал председатель. - Пропускайте скорее! Навалитесь плечом на дверь!! Голосуйте!..

- А как голосовать?-- осведомились закономерные кадеты. - Проходить в двери, или как...

- Куда ж там к черту в двери, если за дверьми эсдеки... Того и гляди, ворвутся. Кто за бюджет, поднимите руки.

Один застоявшийся националист насупился и сказал обиженно:

- Что это такое, все руки, да руки... Почему ноги никогда не поднимаем. Надо ж и им моцион дать.

- Принимаешь! Браво. Итак...

- Итак, кто несогласен с бюджетом - пусть опускает руки, кто согласен, - пусть поднимет ноги. Есть? Пристав, сосчитайте.

- Это значить... Гм! Шестьсот, деленное на два. Выходит - триста за бюджет и пятьдесят...

- Нет, господин председатель. За бюджет всего полтораста!

- Да позвольте! Ведь если шестьсот ног, разделить не полтораста... ага! Понимаю... Гм!.. так, так... Ну, все равно. Секретарь! Каковы результаты голосования?

- Большинством ног бюджет прошел!..

Послушайте... Я только одного не понимаю: на кой черт они привозят к нам в Одессу слонов. Мало им было Толмачева, так на тебе Ямбо!

Он, видите ли, сошел с ума. Зачем? По газетным рецензиям так это было так: укротитель ударил его по хоботу, а он укротителя трахнул ногой - это и все. Ну, как говорится: милые дерутся, только чешутся. Но, однако, укротитель поднял крик, говорить - полюбуйтесь, как этот дурак сошел с ума.

Вы знаете? Слон, может быть, умнее нас с вами, а они все: сошел с ума, сошел с ума!

Даже представим себе так. Хорошо! Слон сошел с ума. Ну? Что было бы с таким слоном в другом городе? Его бы посадили в сумасшедший дом, и кончено. Ша. Тихо.

А у нас? Это ж Одесса!

Сейчас кричать: собирайте слоновую комиссию, пускай посмотрят, да или нет?

По моему - нет. По-ихнему - да.

Один комиссионер из слоновой комиссии говорит:

- Ударьте его палкой по хоботу; если он закричит, значит, сумасшедший.

Представьте, бьют! Представьте, кричит!

И тут вам собирается новая комиссия, и приезжает градоначальник Сосновский, и полицеймейстер, и разные археологи, сидят перед клеткой, смотрят. Они смотрят на него, а он на них.

Слушайте! От такого зрелища здоровый слон с ума сойдет, а не то что этот несчастный Ямбо.

Но они уже подняли крик:

- Ой, он вырвется! Ой, он убежит! Ой, Одесса погибнет, Одессе угрожает опасность!!.

Что такое, спрошу я вас: - слон? Это Везувий, или землетрясение, или что?

Такой большой город, и броненосцы есть, пушки, весь военный округ, - так Одесса слона испугалась!

И, представьте, такой большой город вступил в войну с маленьким слоном. Связался черт с младенцем!

Мирное население покидает свои дома, на бирже ценности летят вниз, а "Одесские Новости" делают себе тираж, сколько у меня волос на голове.

Крик, плач, на вокзале билеты берут за неделю.

Зверинец Лорбербаума окружен войсками, пристава назначили комендантом зверинца, а Кунцендорф ходит и под шумок бьет евреев по морде.

Лорбербаум плачет, как дите:

- Слушайте! Убейте мне этого слона, ну его к черту, мне его уже не жалко.

Потом другой комиссионер говорит:

- Как его убьешь сразу, это же не цыпленок, а слон... Его, может быть, месяц убивать надо. Давайте, отравим его.

Я спрошу вас: кто из них умный, если, когда они дали слону апельсин, набитый стрихнином, так слон понюхал и размазал ногой по полу.

Другой умник кричит:

- Дадим ему стрихнин на водке; слоны водку любят.

Мало им людей спаивать, так за слонов взялись. Ну-с... Сделали они целое ведро стрихниновки, дали слону... Опять же я вас спрашиваю: кто же умный, а кто же сумасшедший?

Может - я? Может - вы?

Слон взял хоботом ведро и вылил на комиссионеров.

Так уже была, после этого, новая идея: давайте, его усыпим.

Этот замечательный слон съел, может быть, сто порошков - и ничего. Пошевелит ушами, скушает и опять смотрит глазами на комиссию.

Один грек предложил городской управе подкопать под слоном яму и ссыпать туда слона.

Городская управа говорит:

- Мы не можем, потому у нас нет на слонов кредитов.

А слон стоит и смотрит, стоит и смотрит.

Уже солдатам скоро в лагери нужно переходить, а он стоит и смотрит на комиссионеров.

Это продолжалось, может быть, год бы или два, но явился уже еще один комиссионер, не из комиссии, а настоящий - от Робина.

Такой умный, что прямо прелесть.

Что? Ну, да, еврей, а то кто.

Пришел и говорит:

- Черт с ним, что вы к нему пристали. Слон здоровый, а вы ему только на нервы действуете. Оставьте его в покое.

- А вы разве в слонах понимаете?

- Комиссионер должен во всем понимать.

У него, может быть, все понятие о слонах было такое, что на палке ручка слоновой кости, больше ничего.

Но, однако, попробовали. Отозвали войско и оставили слона в покое.

И знаете результат?

Слон тоже успокоился!

И сразу все вернулись к своим занятиям: Сосновский стал штрафовать газеты, полиция выселять евреев, евреи - выселяться, бумаги поднялись, и одесситы стали возвращаться.

- Почему же, - вы меня спросите, - все так кричали?

Если Одессе попадется муха, она из нее сделает слона, а если попадется, не дай Бог, слон, - это будет целая мексиканская война! {Когда одессит говорил это - он не знал, что инцидент с Ямбо кончится настоящей мексиканской войной: слона раздразнили и потом выпустили в него двести пуль.}

- Имею честь явиться, ваше-ство!

- А вы кто?

- Как же! Я - Красовский.

- А-а-а! Всенижайшее! Юскевич-Красковский! Садитесь, милости прошу.

- Виноват, ваше пр-во... Не Красковский, а Красовский. Пристав.

- Без "к"?

- Так точно.

- Ага... Как это называется в грамматике - "к беглое". Вы какой Красовский?

- Вы меня должны помнить, ваше пр-во. Я вам скажу только два слова, и вы меня сразу вспомните: я нашел в Америке Адель Равич! К вам к первому с этой радостной вестью...

- Какая Адель? Зачем Адель?

- Боже, ты мой! Ведь, Адель Равич же! Главный винт в деле Ющинского. Знает настоящих убийц.

- Каких убийц? Что вы такое говорите... странное...

- Да убийц Ющинского.

- Ющинского? Виноват, это имеет отношение к американской войне?

- Никак нет, Ющинский, который в Киеве был убит.

- Господи помилуй! Да неужели вы не помните?.. Ну, я вам скажу иначе: вспомните дело Бейлиса.

- Какого Бейлиса?

- Еврея.

- Кто же его убил?

- Не его убили, а наоборот, он был обвинен в убийстве.

- Кто? Брандес?

- Не Брандес, а Бейлис.

- Разве его обвиняли? Он, кажется только свидетелем был в деле Панченко.

- Кто?

- Бранделяс.

- Ф-фу! Не Бранделяс, а Бейлис! Мендель Бейлис! И вот теперь я выяснил, что он окончательно не виноват.

- Что за оказия! Где, вы говорите, это дело было?

- В Киеве же, Господи!

- В каком Киеве?

- В Киеве! Город... Мать русских городов.

- Чья, вы говорите, мать?

- Русских городов.

- Не слышал, не слышал.

- На Днепре стоит.

- Киев.

- Ну?

- Стоит.

- Какой Днепр?

- Река.

- Первый раз слышу. Где?

- Странно... Не слышал. Что ж этот Брандес...

- В России.

- В какой?!

- Знаете, я пойду, ваше пр-во.

Примечания

...переспросил Скобелев. - Матвей Иванович Скобелев (1855-1938) - депутат IV Государственной думы, меньшевик; министр труда Временного правительства; после революции - на хозяйственной работе.