Дьявольские козни
I
Саксаулова удивило: с молодым человеком Чипулиным он был очень мало знаком, и тем не менее Чипулин, встретив мужа и жену Саксауловых на вокзале, закричал от радости, завертелся и, поцеловав дважды ручку госпожи Саксауловой, признался, что никогда ему не выпадала на долю более приятная встреча.
— Здравствуйте, здравствуйте, — сказал Саксаулов.
— Вот-то смешно! Приехал на вокзал и вдруг встречаю — кого же? Вас. Прямо кому-нибудь расскажи — не поверит… Изволите куда-нибудь ехать?
— Да, я еду… а она провожает.
— Едете, вероятно, для приятного удовольствия?
— Какое! Тетка сильно заболела… в Рязани. Так вот, надо проведать.
Чипулин побледнел и хватился рукой за сердце.
— Что вы го-во-ри-те! Заболела?! Да чем же, господи! Вотто несчастье!
— Да она старуха. Чего ж ей и не поболеть?..
— Ах, уж эти болезни… Ну, ничего. Мужайтесь! Может быть, все обойдется.
Тем не менее сам Чипулин долго не мог успокоиться. Он качал головой, соболезнующе почмокивал губами и весь вид его являл собою тревогу и скорбь о рязанской тетке Саксаулова.
— Вы взяли билет? Позвольте, я возьму. Чего вам самим-то хлопотать.
— Да билет есть. Пойдем на перрон. Семь минут до отхода.
Хорошенькая, черноглазая Саксаулова, опустив голову, в задумчивости пошла за мужем. Чипулин, идя рядом с ней, спросил:
— Вот-то, я думаю, вам тоже тяжело расставаться с Петром Сергеичем… Такая, право, неприятность.
— Ну он ведь через два-три дня вернется.
— Оно-то, конечно, три дня, а все-таки признайтесь: ведь даже на три дня тяжело расставаться, а? Да, тяжело… Я понимаю вас. Ей-богу. Но как смешно: приехал и вдруг встречаю вас. Вы разрешите мне потом проводить вас домой?
— Нет, помилуйте. Зачем же вас затруднять. Я сама…
— О, что вы! Теперь время вечернее… Я никогда не допущу! Не правда ли, Петр Сергеич?
— Отчего же… Я вам буду очень благодарен, если вы ее довезете.
— Милый! Но мне прямо-таки неудобно пользоваться временем мосье Чипулина…
Чипулин страдальчески прижал руки к груди и простонал:
— О, ради бога! Ну, ради бога, не думайте обо мне. Это — обязанность каждого порядочного знакомого проводить домой знакомую.
Прозвонил второй звонок.
Саксаулов поцеловал жену, пожал руку Чипулину, но Чипулин обнял его и поцеловал.
— От всего сердца, — торжественно сказал он, — от всего сердца желаю, чтобы ваша добрая тетушка очутилась в приличном здоровье и благополучии. Ура!
— Спасибо, спасибо! Прощайте.
Чипулин побежал за тронувшимся поездом. Он махал платком, советовал не открывать окон в вагоне, настаивал на благополучном возвращении, а когда поезд удрал от него — вернулся к Саксауловой.
Лицо его носило признаки тихой меланхолической грусти, которая, как заходящее солнце на верхушках деревьев, гаснет не сразу, а постепенно, передвигаясь от горькой складки у рта к затуманенным глазам, и умирает наконец на поморщенном челе.
— Как всегда ужасно расставанье и как радостна встреча. Не правда ли? Мой совет таков: думайте о том, что три дня не вечность, — и вам будет легче.
— Да, да, — сказала, кивая головой, Саксаулова. — Ну, прощайте.
— Ни-ни! Ни-ни-ни! Я должен проводить вас.
— Да зачем же? Я возьму извозчика и поеду одна.
— Ольга Захаровна! Но ведь нам по дороге… И подумайте, что скажут, когда узнают, что я, как какая-нибудь свинья, бросил даму на вокзале, а сам удрал. Ведь это простой долг вежливости. Я знаю, вы из деликатности отказываетесь.
— Вовсе нет! Я поеду одна. Мне еще нужно дать телеграмму.
— О боже! Да ведь здесь же есть телеграф! Пойдемте! Я провожу вас. Вы напишете телеграмму, а я подам ее. Честное слово, я не буду в нее заглядывать.
Сжав губы, Саксаулова последовала за Чипулиным, подошла к конторке и, потоптавшись немного, написала:
«Москва. Пречистенка. Гарданову для Лидочки. Ну, как поживаешь? У нас все время дожди. Оля».
Чипулин взял телеграмму и понес ее на отлете, подчеркивая этим, что он не позволит себе даже случайно заглянуть в нее.
— Сдал! Теперь вы баиньки? Я довезу вас до самого дома.
— Чипулин! Я должна одна поехать домой.
— Ольга Захаровна! К чему эти деликатности? Ради бога, не стесняйтесь.
Саксаулова беспомощно посмотрела на потолок, постучала концом зонтика об пол и вдруг сказала:
— Знайте же, надоедливый человек, что меня здесь ожидает Волк-Демьянский и мы поедем не домой, а в ресторан. Довольно с вас?
— Иван Эрастыч? — обрадовался Чипулин. — О боже ж мой! Да чего вы раньше не сказали? Я вам сейчас найду его. Где он?
— Он ожидает около багажного отделения.
— Вот-то смешно! Да почему же он не провожал вместе с нами уважаемого Петра Сергеича?
— Потому что было неудобно.
— О боже! Иван Эрастыч такой прекрасный человек.
— Еще бы, — злобно сказала Саксаулова. — Он мой любовник, знаете ли вы это, — и муж кое-что подозревает. Вот почему Эраст не провожал его! Понимаете вы, москит вы надоедливый?!
— Вот что-о, — протянул Чипулин, и лицо его озарилось предоброй лукавой улыбкой. — Вот это здорово!
— Только если вы скажете хоть одно слово мужу или комунибудь — Эраст выстрелит в вас.
— Я?!! Скажу?!! Лучше же мне сейчас откусить свой язык. Нет-с! Чипулины не говорят. Не беспокойтесь! Я все это вам устрою.
— Что все? — обеспокоилась Саксаулова.
— Все, все.
Кое-что Чипулин действительно устроил: он побежал в багажное отделение, отыскал там изумленного его появлением Эраста, привел его к Саксауловой, а потом проводил их до извозчика, усадил и, придерживаясь за крыло экипажа, сказал, элегически любуясь на небо:
— Не правда ли, как хорошо любить? Приятнейшее занятие в сердечном смысле. А? Мужайтесь!
— Пошел! — закричал Эраст извозчику.
Извозчик дернул, и умиленный Чипулин чуть не упал, так как крыло экипажа выскользнуло из-под его руки.
Забыв согнать с лица испуганное выражение, долго следил за экипажем Чипулин, и уста его шептали: «О ты, могущественнейшее чувство!»
II
На другое утро Саксаулова получила городскую телеграмму:
«Будьте покойны. Все устрою. Телеграфируйте мне час и день приезда мужа. Феодосий Чипулин».
На это Саксаулова ответила:
«Что там такое вы устраиваете? Ничего не надо. Молчите и больше ничего».
Вечером пришла вторая телеграмма от Чипулина:
«Нужно устранить подозрения. Надеюсь успеть к приезду. Мужайтесь!»
Саксаулова написала телеграмму:
«Вы просто дурак».
Но телеграф отказался передать эту телеграмму, на том-де основании, что ругательные слова запрещено передавать по телеграфу.
На третий день явился Саксаулов.
Жена приехала встречать его за пять минут до прихода поезда, а запыхавшийся Чипулин показался тогда, когда поезд уже подошел.
— Ну, что у вас тут новенького? — спросил Саксаулов.
— Ради бога! — вскричал, прижимая руки к сердцу Чипулин. — Прежде всего — как тетушка?
— Здорова. Спасибо. Выздоровела.
— О боже! Воображаю, в каком вы восторге!
— Что ты поделывала без меня? — спросил он жену.
Чипулин сделал озабоченное лицо, полез в жилетный карман и вынул оттуда какие-то билеты.
— Вот-с. Это мы с Ольгой Захаровной были в театре. Видите? Даже контрольные купоны оторваны. Пресмешная пьеса. Хи-хи-хи. Это мы были позавчера. А в день вашего отъезда я, значит, отвез Ольгу Захаровну домой и, посидев немного, уехал, так как у нее заболела голова, и она легла спать.
— Ну, едем домой, — нетерпеливо сказала Саксаулова. — Прощайте, Чипулин.
— И дома у вас все устроено. Дворнику дал десять, двум горничным и швейцару по пяти. Все дали слово молчать.
— Что б вы пропали! — сказала Саксаулова.
— Что? — переспросил вернувшийся муж.
— Я говорю — куда ты запропал? Поедем. У меня голова болит.
— Да? И вчера болела?
— Да, да! — сказал Чипулин. — Вчера Ольга Захаровна совсем из дому не выходила. Была больна… Как же-с. Вот докторское свидетельство.
Действительно, он порылся в боковом кармане и вынул какое-то свидетельство.
Саксаулов широко открыл глаза.
— Да к чему же свидетельство? Ничего не понимаю.
— Больна Ольга Захаровна — очень просто. Значит, никуда и не выходила, сидела дома. Вот и свидетельство — видите ее имя и число месяца. Я вам сейчас позову извозчика. Кстати, знаете, удивительно пресмешная вещь… Вы знаете Эраста ВолкДемьянского?
— Я думаю, — сказал муж, усмехнувшись углом рта.
— Так такое совпадение, можете представить: захожу вчера к нему — три дня как болен. Лежит — жар у него, из дому не выходит. Такая странность.
Саксаулов опустил голову. Потом спросил:
— Может, вы и на его болезнь имеете докторское свидетельство? Ха-ха-ха!
— Умоляю тебя, едем! — вскричала Саксаулова. — Мне очень нехорошо!!
— Верю, — покачал головой Саксаулов. — Тебе очень нехорошо… Прощайте, Чипулин.
— До свиданья. Но не смешно ли: три дня лежит ВолкДемьянский в жару, в бреду и все время твердит имя какой-то Альфонсины.
Чипулин уперся руками в бока и раскатился самодовольным смехом ловкого хитреца.