Аверченко Аркадий: Из книги "Физиология и анатомия человека"

Как-то у нас в России всегда бывает, что люди, наиболее способные, наиболее знающие - оказываются позади, оказываются всегда затертыми.

Например - я.

Физиология человека для меня открытая книга: разбудите меня ночью и я сейчас же расскажу вам, почему человек кушает, что заставляет его дышать, сообщу вам тысячи таких вещей, которые известны только узким специалистам.

А анатомия... Смешно мне даже говорить об анатомии. Короче сказать, я знаю ее, как свои пять пальцев, которые тоже входят в эту любопытную область. Попробуйте, например, отрезать чью-нибудь ногу и показать ее мне - я сейчас же скажу вам - правая это нога, или левая, мужская или женская, взрослого человека или ребенка. И все это без сложных медицинских аппаратов, без термометра, пульса и проч... Единственно - знание и опытность.

Опытность, как говорится, города берет.

Что же касается моих познаний по психологии, то они даже действовали на нервы моим друзьям...

Приходит один из них ко мне; губы у него пересохли, глаза сверкают.

- А я к вам на минутку. Что за чудесный, что за гениальный рассказ в журнале прочел я. Конечно, ваш рассказ. Прочтешь - и Толстой с Гоголем делаются такими жалкими...

- Да, Толстой, - угрюмо говорю я, - а вот сейчас пришел каналья управляющий, и все деньги, которые были, я ему за квартиру отдал. Это вам не Толстой...

- Неужели и 25-ти нет?! - испуганно спрашивает гость...

- А что? Разве вам нужно? - удивляюсь я.

- Ну, конечно... Экая жалость!..

- Да, да... Даже то, что было отложено в жалованье горничной, и то пришлось отдать.

- Так-с. Ну, я, знаете, пошел. Нечего тут рассиживаться. Психолог я или не психолог?

Психолог.

Однажды на окраине Одессы, в 2 часа ночи, ко мне подошел неизвестный человек и попросил прикурить. Хотя у меня папиросы в зубах не было, но он держал в руках папиросу, которой хватило бы на целый полк: была она длиной около полутора аршина, деревянная, со свинцовым наконечником.

Читатель должен сознаться, что так быстро раскусить совершенно незнакомого человека может только профессионал-психолог.

* * *

К чему я все это говорю?

Когда мне пришла в голову идея настоящей научной и полезной книги, я решил привлечь к участию в ней Аркадия Бухова, Георгия Ландау и Тэффи.

Предполагал я так:

Я напишу "Физиологию", а они пусть разделят между собой "Анатомию" и "Психологию".

Когда собрались, и я ознакомил всех с содержанием и целью книги, Тэффи сказала:

- Я буду писать "Физиологию".

"Лопнула моя "Физиология", - горестно подумал я, - "ну, все равно. Напишу "Анатомию".

- В таком случае я беру на себя "Анатомию" - сказал Ландау, энергично поглядел вокруг.

- Значит, нам с вами остается "Психология"? - с дружеской улыбкой обратился я к Бухову

- Зачем же вам затрудняться, - хихикнул Бухов. - Я и сам с ней справлюсь.

Я очутился в положении хозяина, который радушно пригласил гостей на обед, а они жадно съели и свои и его порции, оставив этого добряка голодным.

- А что же... я буду делать... - пролепетал я.

- Зато ваша идея, - утешила меня Тэффи.

- Прекрасная идея! - подхватил Ландау.

- А мне бы тоже хотелось написать о чем-нибудь несколько строчек.

- Знаете что, - промямлил Бухов, оглядывая меня, как банкир оглядывает назойливого просителя, явившегося к нему в деловые часы за пособием. - Напишите вы заключение - вот и все.

Хозяина оставили без обеда. Но в утоление его аппетита предоставили ему вылизать тарелки и подвести итоги съеденному и выпитому.

- Хорошо, - добродушно усмехнулся я. - Заключение, так заключение.

* * *

Надеюсь, что читатель перешел к "Заключению", предварительно прочтя все три части настоящей книги.

Я тоже прочел все три части...

Грустно!

Большей неряшливости, ненаучности и самого (да простят мне товарищи - пишу, что думаю) самого беспардонного невежества мне не приходилось встречать ни в одной научной книге...

Один мой приятель, помещик, поручил испечь куличи, ввиду отсутствия женской прислуги - кучеру. Кучер разрешил вопрос просто: насыпал в ведро муки, яиц, шафрану, сахару, налил масла, поболтал своей лопаткой и поставил в печь. Когда же "кулич" извлекли из ведра, то помещик только раз ударил этим куличом кучера по голове, а пролежал кучер в земской больнице целых полтора месяца, как раз до зеленой Троицы...

"Труды" моих товарищей, напечатанные в этой книге, очень напоминают мне произведение трудолюбивого, но неудачливого кучера.

Начнем с Ландау... Он взялся написать "Анатомию" - благороднейшую, прекраснейшую, интереснейшую науку.

Как же он к ней подходит?

Очень просто: "я", говорит он, должен описать человека всего, с головы до пяток и поэтому, первым долгом, начну сверху, "с волос". Очевидно, если бы ему подвернулся человек, одетый для выхода на улицу, он начал бы с шапки; если бы объектом его анатомических наблюдений оказался мороженщик, он начал бы его анатомическое описание с банки сливочного мороженого...

И этого жалкого ненаучного метода г. Ландау упорно, с усердием, достойным лучшей участи, придерживается до самого конца.

Кроме того, я горячо протестую против того общего легкомысленного тона, которым проникнута вся "Физиология" г. Ландау. Автор даже в некоторых (правда, очень редких случаях) пытается острить!

Недостойные попытки. В храме науки канкана не танцуют и из анатомического театра - театра миниатюр не делают.

Единственное достоинство книги г. Ландау (если он и тут не смошенничал) это те редкие труды и источники, которыми он пользовался для своей "Физиологии".

Означенные труда настолько редки, что пишущий эти строки, несмотря на все старания, ни одной из указанных книг не нашел ни в Публичной Библиотеке, ни в Музее Александра III (последнее место пишущий эти строки находит, пожалуй, слишком перегруженным картинами - в ущерб памятникам печатного слова...).

В общем же, я думаю, на читателя труд г. Ландау должен произвести тягостное впечатление... Прочтешь - и будешь знать себя, свое тело еще меньше и бестолковее, чем до чтения.

* * *

Не менее сумбурное впечатление производит и "труд" г-жи Тэффи:

"Физиология человека".

Тэффи слишком просто подходит к сложнейшим органам человека и слишком примитивно разрешает все сложнейшие задания мудрой природы.

Свою "Физиологию" она сопроводила собственноручными рисунками - и, Боже ты мой, что это за наивность и простодушие, чтобы не сказать более!..

Коленную чашечку она представляет себе чайной чашкой!..

Бант на туфле - считает частью ноги!

Не очень-то такая наука сократит опыт!

Грудную жабу та же Тэффи представляет в виде обыкновенной жабы, сидящей на груди, а сердце, как известно в научных кругах, представляющее собою бесформенный пульсирующий мешок, г-жа Тэффи рисует в виде червового туза, да, кроме того, протыкает стрелой, забывая, что это не постоянное состояние сердца, а временное, да и притом аллегорическое.

Так же просто подходит Тэффи и к такой части организма, как грудная клетка: слышала она отовсюду - грудная клетка, грудная клетка, а что такое грудная клетка, представляет она себе очень смутно или, вернее, очень просто: рисует проволочную клетку, в которой, как птица на шестке, болтается на какой-то нитке (?) сердце...

Идя по такому пути, Тэффи должна, рисуя надбровные дуги, украшать их колокольчиками, а лопатки изображать детскими деревянными лопаточками для рытья песка...

Да! Таких лопаток нужно избегать, ибо так легко зарыть ими свой талант и свое уважение к чистой науке!!.

* * *

Поистине жалкое впечатление производит и Аркадий Бухов.

Если труд г. Ландау спасают те серьезные редкие источники, которыми он пользовался, то "источники" г. Бухова не вплетут в него новых лавров, если это, вообще, ему нужно.

Он пишет о психологии, а источники, на которые он ссылается, таковы:

"Отчеты Олонецкого Земства" (при чем тут психология?).

"А вот и она живая струна - сборник куплетов". (Ну, и источничек! Впрочем, по Сеньке и шапка)...

"Влияние окисляющих веществ на осадки цинка". Здесь - циническое неприкрытое желание щегольнуть техническими знаниями, совершенно не идущими к делу).

И наконец "Лошадь и уход за ней" (Томск).

Последний источник, впрочем, объясняет ту, казалось бы, непонятную на первый взгляд примитивность и скудость "психологических" выводов автора.

В самом начале своей "Психологии" Арк. Бухов пытается оправдать себя:

"Автор сознательно (сознательно ли? Откуда?..) уклоняется от программы, рекомендованной для прохождения в старших классах средне-учебных заведений"...

Еще бы! Внедрение в ученическую голову Буховской "психологии" навсегда выпрямило бы все мозговые извилины в голове ученика, и ошарашенный ученик с тихим стоном, быстро покатился бы в убежище для людей с навсегда расшатанной психикой.

И однако, отказываясь благоразумно от учеников, Бухов в другом месте ничтоже сумняшеся заявляет:

"Настоящий труд предлагается читателю в качестве пособия для самообразования".

Нет, г. Бухов! "Лошадь и уход за ней" одно, а психология другое. Лошади и уходу за ней не место в храме науки. Пусть лошадь уйдет из храма науки, а уход за ней совершит и автор разбираемой мною макулатуры.

Единственное достоинство Буховского труда - это, что автор отнесся к нему серьезнее двух предыдущих авторов, избегая остроумничанья и "юмористики". Читая "Буховскую психологию", читатель ни разу не улыбнется, а это для научного труда, хотя бы и столь несовершенного - уже шаг вперед.

* * *

Я слишком скромен для -"метра".

Но не могу удержаться, чтобы не привести тех нескольких строк из "Анатомии и Физиологии человека", которые я начал еще в то время, когда не знал, что эти две отрасли науки будут выхвачены моими "товарищами" буквально из под самого носа.

Я, конечно, ничего не говорю, но, по-моему - вот как надо писать:

ЧЕЛОВЕК

Его анатомия и физиология.

Соч. Аркадия Аверченко.

Глава 1

Что такое человек?

Случалось ли вам, читатель, видеть когда-нибудь человека (Homo)?

Это очень любопытное существо представляет собою тело высотой до 2 ¹/₂-2 ³/₄ (т. н. лысые); любопытнее всего, что чел. не мычит, не ржет и не лает, как все другие, а, так называемое, разговаривает. Чел. существо всеядное, отличаясь от свиньи (ит. - porco) лишь тем, что есть даже ее, чего она лишена (т. е. есть человека).

Человек любит умеренный климат, избегая по возможности как сильных морозов, так и пожаров своих логовищ (фр. maison).

Человек разделяется на мужчину и женщину; мужчина, в свою очередь, на мальчика и взрослого; потом, впрочем, это все смешивается.

Женщина приносит в год не менее одного детеныша, мужчина - наоборот. Живут семьями, а иногда и так, на холостую ногу, как говорится.

Женщина кормит детеныша грудью, отец собственным горбом, что лишний раз доказывает полную полярность (словцо-то. Обратили внимание? Это вам не Тэффи)... мужчины и женщины.....................................

но и по ним виден тот поистине научный разумный метод, с которым я подхожу к человеку.........................

Что ж, - не удалось.

Мало ли нас гибнет, самородков, молча и безропотно.

Аркадий Аверченко.

Книга вышла в Петрограде в 1916 году. Печатается по этому изданию.

Состав авторов примерно такой же, как и в книге "Самоновейший письмовник". Аверченко в своем "Общем заключении" подробно об этом говорит.

Сказано: наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни... - Цитируются слова Годунова из трагедии А. С. Пушкина "Борис Годунов" (1831) (сцена "Царские палаты").