Корова

Больше всего меня злит то, что какой-нибудь читатель-брюзга, прочтя нижеизложенное, съедает отталкивающую гримасу на лице и скажет противным безаппеляционным тоном:

- Не может быть такого случая в жизни!

А я вам говорю, что может быть такой случай в жизни!

Читатель, конечно, способен спросить:

- А чем вы это докажете?

Чем я докажу? Чем я докажу, что такой случай возможен? О, Боже мой! Да очень просто: такой случай возможен потому, что он был в действительности.

Надеюсь, другого доказательства не потребуется?

Прямо и честно глядя в читательские глаза, я категорически утверждаю: такой случай был в действительности в августе месяце в одном из маленьких южных городков! Ну-с?

Да и что здесь такого необычного?.. Устраиваются на общедоступных гуляньях в городских садах лотереи? Устраиваются. Разыгрывается в этих лотереях в виде главной приманки живая корова? Разыгрывается. Может любой человек, купивший за четвертак билет, выиграть эту корову? Может!

Ну, вот и все. Корова - это ключ к музыкальной пьесе. Понятно, что в этом ключе и должна разыграться вся пьеса, или - ни я, ни читатель ничего не понимает в музыке.

В городском саду, раскинувшемся над широкой рекой, было устроено, по случаю престольного праздника, "большое народное гулянье с двумя оркестрами музыки, состязаниями на ловкость (бег в мешках, бег с яйцом и пр.), а также вниманию отзывчивой публики будет предложена лотерея-аллегри с множеством грандиозных призов, среди которых - живая корова, грамофон и мельхиоровый самовар".

Гулянье имело шумный успех и лотерея торговала во всю.

Писец конторы крахмальной фабрики Еня Плинтусов и мечта его полугодовой убогой жизни Настя Семерых пришли в сад в самый разгар веселья. Уже пробежало мимо них несколько городских дураков, путаясь ногами в мучных мешках, завязанных выше талии, что, в общем, должно было знаменовать собой увлечение отраслью благороднаго спорта - "бега в мешках". Уже пронеслась мимо них партия других городских дураков, с завязанными глазами, держа на вытянутой руке ложку с сырым яйцом (другая отрасль спорта: "бег с яйцом"); уже был сожжен блестящий фейерверк; уже половина лотерейных билетов была раскуплена...

И вдруг, Настя прижала локоть своего спутника к своему локтю и сказала:

- А что, Еня, не попробовать ли нам в лотерею... Вдруг, да что-нибудь выиграем!

Рыцарь Еня не прекословил.

- Настя! - сказал он. - Ваше желание - форменный закон для меня!

И ринулся к лотерейному колесу.

С видом Ротшильда бросил предпоследний полтинник, вернулся и, протягивая два билетика, свернутых в трубочку, предложил:

- Выбирайте, один из них мой, другой ваш.

"Пу-стой!" и бросила его на землю, а Еня Плинтусов, наоборот, издал радостный крик: "выиграл".

И тут же шепнул, глядя на Настю влюбленными глазами:

- Если зеркало или духи - дарю их вам.

Вслед за тем он обернулся к киоску и спросил:

- Барышня! Номер 14 - что такое?

- 14? Позвольте... Это - корова! Вы корову выиграли.

И все стали поздравлять счастливого Еню, и почувствовал Еня тут, что, действительно, бывают в жизни каждаго человека моменты, которые не забываются, которые светят потом долго, долго ярким, прекрасным маяком, скрашивая темный, унылый человеческий путь.

И - такого страшное действие богатства и славы - даже Настя потускнела в глазах Ени, и пришло ему в голову, что другая девушка - не чета Насте - могла бы украсить его пышную жизнь.

- Скажите, - спросил Еня, когда буря восторгов и всеобщей зависти улеглась. - Я могу сейчас забрать свою корову?

- Пожалуйста. Может быть, продать ее хотите? Мы бы ее взяли обратно за 25 рублей.

Бешено засмеялся Еня.

- Так, так! Сами пишете, что "корова стоимостью свыше 150 рублей", а сами предлагаете 25?.. Нет-с, знаете... Позвольте мне мою корову, и больше никаких!

В одну руку он взял веревку, тянувшуюся от рогов коровы, другой рукой схватил Настю за локоть и, сияя и дрожа от восторга, сказал:

- Пойдемте, Настенька, домой, больше здесь нам нечего делать...

Общество задумчивой коровы немного шокировало Настю, и она заметила несмело:

- Неужели вы с ней будете так... таскаться?

- А почему же? животное как животное, да и не на кого ее же здесь оставить!

Еня Плинтусов даже в слабой степени не обладал чувством юмора. Поэтому он ни на одну минуту не почувствовал всей нелепости вышедшей из ворот городского сада группы - Еня, Настя, корова.

Наоборот, - широкие, заманчивые перспективы богатства рисовались ему, а образ Насти все тускнел и тускнел...

Настя, нахмурив брови, пытливо взглянула на Еню, и ея нижняя губа задрожала...

- Слушайте, Еня... Значит, вы меня домой не проводите?

- Провожу. Отчего же вас не проводить?

- А... корова?

- И вы воображаете, что я через весь город пойду с такой погребальной процессией? Да меня подруги засмеют, мальчики на нашей улице проходу не дадут!

- Ну, хорошо... - после некоторого раздумья сказал Еня, - сядем на извозчика. У меня еще осталось тридцать копеек.

- А... корова?

- А корову привяжем сзади.

Настя вспыхнула.

- Я совершенно не знаю, за кого вы меня принимаете? Вы бы еще предложили мне сесть верхом на вашу корову!

- Вы думаете, это очень остроумно? - надменно спросил Еня. - Вообще меня удивляет: у вашего отца четыре коровы, а вы одной даже боитесь, как черта.

- А вы не могли ее в саду оставить до завтра, что ли? Сокровище какое, подумаешь...

- Как угодно, - пожал плечами Еня, втайне чрезвычайно уязвленный. - Если вам моя корова не нравится...

- Значит, вы меня не провожаете?

- Куда-ж я корову дену? не в кармане же спрятать!...

- Ах, так? И не надо. И одна дойду. Не смейте завтра к нам приходить.

- Пожалуйста, - расшаркался обиженный Еня. - и послезавтра к вам не прийду, и вообще могу не ходить, если так...

- Благо нашли себе подходящее общество!

И, сразив Еню этим убийственным сарказмом, бедная девушка зашагала по улице низко опустив голову и чувствуя, что сердце ее разбито навсегда.

Еня несколько мгновений глядел вслед удаляющейся Насте.

Потом очнулся...

- Эй, ты, корова... Ну, пойдем, брат.

Пока Еня и корова шли по темной, прилегающей к саду улице, все было сносно, но едва они вышли на освещенную многолюдную Дворянскую, как Еня почувствовал некоторую неловкость. Прохожие оглядывали его с некоторым изумлением, а один мальчишка пришел в такой восторг, что дико взвизгнул и провозгласил на всю улицу:

- Коровичий сын свою маму спать ведет.

- Вот я тебе дам по морде, так будешь знать, - сурово сказал Еня.

- А ну, дай! Такой сдачи получишь, что кто тебя от меня отнимать будет?

На половине Дворянской улицы Еня не мог больше выносить остолбенелаго вида прохожих. Он придумал следующее: бросил веревку и, отвесив пинка корове, придал ей этим самым поступательное движение. Корова зашагала сама по себе, а Еня, с разсеянной миной, пошел сбоку, приняв вид обыкновеннаго прохожаго, не имеющаго с коровой ничего общаго...

Когда же поступательное движение коровы ослабевало, и она мирно застывала у каких-нибудь окон, Еня снова исподтишка давал ей пинка, и корова покорно брела дальше...

Вот Енина улица. Вот и домик, в котором Еня снимал у столяра комнату... И вдруг, как молния во тьме, голову Ени осветила мысль:

- А куда я сейчас дену корову?

Сарая для нея не было. Привязать во дворе - могут украсть, тем более что калитка не запирается.

- Вот что я сделаю, - решил Еня, после долгаго и напряженнаго раздумья. - Я ее потихоньку введу в свою комнату, а завтра все это устроим. Может же она одну ночь простоять в комнате...

Потихоньку открыл дверь в сени счастливый обладатель коровы и осторожно потянул меланхолическое животное за собой:

- Эй, ты! Иди сюда, что ли... Да тише! Ч-чорт! Хозяева спят, а она копытами стучит, как лошадь.

Может быть, весь мир нашел бы этот поступок Ени удивительным, вздорным и ни на что непохожим. Весь мир, кроме самого Ени да, пожалуй, коровы: потому что Еня чувствовал, что другого выхода не представлялось, а корова была совершенно равнодушна к перемене своей судьбы и к своему новому месту жительства.

Введенная в комнату, она апатично остановилась у Ениной кровати и тотчас же стала жевать угол подушки.

- Кш!! Ишь ты, проклятая, - подушку грызет! Ты что... есть, может, хочешь? или пить?

Еня налил в тазик воды и подсунул его под самую морду коровы. Потом, крадучись, вышел во двор, обломал несколько веток с деревьев и, вернувшись, заботливо сунул их в тазик же...

- На, ты! Как тебя... Васька! Ешь! Тубо! - Корова сунула морду в тазик, лизнула языком ветку и вдруг, подняв голову, замычала довольно грустно и громко.

- Цыц ты, проклятая! - ахнул растерявшийся Еня. - Молчи, чтоб тебя... Вот анафема!...

За спиной Ени тихо скрипнула дверь. В комнату заглянул раздетый человек, закутанный в одеяло, и, увидев все происходящее в комнате, с тихим криком ужаса отступил назад.

- Это вы, Иван Назарыч? - шопотом спросил Еня. - входите, не бойтесь... У меня корова.

- Еня, с ума вы сошли, что ли? Откуда она у вас?

- Выиграл в лотерею. Ешь, Васька, ешь!... Тубо!

- Да как же можно корову в комнате держать? - недовольно заметил жилец, усаживаясь на кровать. - Узнают хозяева, из квартиры выгонят.

- Так это до завтра только. Переночует, а потом сделаем что-нибудь с ней.

- М-м-му-у! - заревела корова, будто соглашаясь с хозяином.

- А, нету на тебя угомону, проклятая!! Цыц! Дайте одеяло, Иван Назарыч, я ей голову закутаю Постой. Ну, ты! что я с ней сделаю - одеяло жует! У-у, чорт!

- М-мму-у-у!...

- Ей Богу, - сказал жилец, - сейчас явится хозяин и прогонит вас вместе с коровой.

- Так что же мне делать?! - простонал Еня, приходя в некоторое очаяние. - Ну, посоветуйте.

- Да что-ж тут советовать... А вдруг она будет кричать целую ночь. Знаете что? Зарежьте ее.

- То-есть... как это зарезать?

- Да очень просто. А завтра мясо можно продать мясникам.

Можно было сказать с уверенностью, что мыслительные способности гостя в лучшем случае стояли на одном уровне с мыслительными способностями хозяина.

Еня тупо поглядел на жильца и сказал после некотораго колебания.

- А что же мне за расчет?

- Ну, как же! В ней мяса пудов двадцать... по пяти рублей пуд продадите - и то сто рублей. Да шкура, да то, да се... А за живую вам все равно не больше дадут.

- Серьезно? А чем же я ее зарежу? Есть столовый нож и тот тупой. Ножницы еще есть - и больше ничего.

- Что-ж, если ножницы вонзить ей в глаз, чтобы дошло до мозга...

- А вдруг она... станет защищаться?

- Положим, это верно. Может, отравим ее, если...

- Ну, вы тоже скажете... Соннаго порошка ей вкатить бы, чтобы заснула, да откуда его сейчас возьмешь?..

- Му-у-у-у!... - заревела корова, поглядывая глупыми круглыми глазами на потолок.

За стеной послышалась возня. Кто-то рычал, ругался, отплевывался ото сна. Потом послышалось шарканье босых ног, дверь в Енину комнату распахнулась, и перед смятенным Еней предстал сонный растрепанный хозяин.

Он взглянул на корову, на Еню, заскрипел зубами и, не вдаваясь ни в какие разспросы, уронил сильное и краткое:

- Вон!

- Позвольте вам объяснить, Алексей Фомич...

- Вон! Чтобы духу твоего сейчас же не было. Я покажу вам, как безобразие заводить!

- То, что я вам и говорил, - сказал жилец таким тоном, будто все устроилось, как нужно; закутался в свое одеяло и пошел спать.

- Ну, ты, проклятая, сказал Еня сонным голосом. - Иди, что ли! не стоять же тут...

Тихо побрели...

Маленькие окраинные домики кончились, раскинулась пустынная степь, ограниченная с одной стороны каким-то плетенным забором.

- Тепло, в сущности, - пробормотал Еня, чувствуя, что он падает от усталости. - Посплю здесь у изгороди, а корову к руке привяжу.

И заснул Еня - это удивительное игралище замысловатой судьбы.

- Эй, господин! - раздался над ним чей-то голос.

Было яркое, солнечное утро.

Еня открыл глаза и потянулся.

- Господин! - сказал мужиченко, пошевелив его носком сапога. - Как же это возможно, чтобы руку к дереву привязывать. Это к чему-ж такое?

Вздрогнув, как ужаленный, вскочил Еня на ноги и издал болезненный крик: другой конец привязанной к руке веревки был наглухо прикреплен к низкорослому, корявому дереву.

Суеверный человек предположил бы, что за ночь корова чудесной силой превратилась в дерево, но Еня был просто глупо-практичным юношей.

Всхлипнул и завопил:

- Украли!.. 

- Постойте, сказал участковый пристав. - Что вы мне все говорите - украли да украли, корова да корова... А какая корова?

- Как какая? Обыкновенная.

- Да какой масти-то?

- Такая, знаете, коричневая, но есть, конечно, и белые места.

- Где?

- Морда, кажется, белая. Или нет. С боку белое... На спине тоже... Хвост такой тоже... бледный. Вообще, знаете, как обыкновенно бывают коровы.

И побрел бедный Еня на свой крахмальный завод... Все тело ломило от неудобнаго ночлега, а впереди предстоял от бухгалтера выговор, так как был уже первый час дня...

И призадумался Еня над тщетой всего земного. Вчера у Ени было все: корова, жилище и любимая девушка, а сегодня все потеряно: и корова, и жилище, и любимая девушка.

Арк. Аверченко. Корова (Из последн. рассказов) // Эхо. 1925. No 91 (1470), 12 апреля.