Без елочки
Подобно тому как в мирное время большинство штатских граждан делаются на две недели солдатами, отправляясь на так называемый «учебный сбор» — так и в редакциях газет перед Рождеством и Пасхой мобилизуются все наличные силы для писания праздничных рассказов…
Передовик пишет пасхальный рассказ, злобист, обозреватель провинциальной жизни пишет — и даже беговой рецензент пытается застенчиво и робко сунуть в грозную редакторскую руку неуверенный рассказ из жокейской жизни.
Таков бытовой уклад. Не от нас это повелось, не нами и кончится…
«Вопросы кооперации в Соединенных Штатах».
Вошла жена и озабоченно сказала:
— Проваливай отсюда, сейчас будем окна мыть, пыль сметать.
— А может быть, не стоит, — пролепетал кроткий Кривобоков, только что настроивший себя самым кооперативным образом.
— Вот еще новости! Праздники на носу, а мы будем в грязи сидеть… В этакий-то праздник!
— Неужели уже праздники?
— А ты что же думал?!..
Как раз в этот момент с колокольни ближнего собора ударил густой колокол, а из кухни потянуло запахом чего-то дьявольски скоромного — не то запекаемого окорока, не то индейки.
— Гм!.. — подумал Кривобоков. — А ведь, пожалуй, и действительно праздники. Надо будет рассказец праздничный нажарить…
Он побрел с чернильницей и бумагой в спальню и уселся за туалетный столик.
— Папочка, праздники скоро?
— Да, детка.
— А мне елочка будет?
Кривобоков поглядел на дочку своими туго соображающими кооперативными глазами и медленно переспросил:
— Е-лоч-ку? А почему бы я тебе ее и не устроил? Конечно, будет и елочка. Только ты, Нюся, не мешай мне. Я сейчас напишу рассказец, а потом тебе и елочка будет.
Нюся ушла, а Кривобоков опустил голову на грудь и глубоко задумался.
— Елочка… Чем же и побаловать ребенка, как не елочкой. О, Боже, Боже, как несчастны те детки, родители которых не могут сделать им елочки… Напишу-ка я рассказ о бедных детках, у которых не было елочки.
Кривобоков обмакнул перо в чернильницу и принялся писать.
Но так как он был добрый человек, то и рассказ у него выходил хороший, добрый.
… Мама и детки стали жить в домике, на окраине города, где уже начинался лес. И вот наступила Рождественская ночь, а елки у деток (мама ихняя была бедная) — не было, если не считать одной большой елки, которая стояла на опушке леса, перед самыми окнами обездоленных деток. И что же! В Рождественскую ночь папе вдруг делается жаль своих деток, он покупает им игрушек, елочных украшений, но так как раскаявшийся грешник боится войти в дом, то он и украшает купленными игрушками елку, стоящую совсем на улице перед окнами детей. И дети, проснувшись, видят елку, и мама видит, и папу все видят около елки — и все плачут, кто как: дети и мама радостно, папа смущенно, и даже елка плачет, потому что уж, действительно, трудно сдержаться.
Хороший вышел рассказ.
Идя в редакцию, Кривобоков распахнул шубу и, отдуваясь, думал так:
— С этой кооперацией возишься и совсем не замечаешь, что климат у нас в России меняется с каждым годом. Теплынь такая, что хоть в летнем пальто ходи. Бывало, раньше на Рождество эва какие морозы завинчивали… Положим, в ледниковый период и летом все было завалено льдами, а теперь… Гм… да! Очень оригинальная штука — природа.
— Рассказ принесли? — встретил его редактор. — Давайте.
— Скажите, вы сколько времени шли из дому?
— Минут двадцать. А что?
— А я думал — четыре месяца.
— А что? — обеспокоился Кривобоков. — Устарелый рассказ?
— Черт его знает, как его рассматривать: если он написан для прошлого Рождества — он устарел. Для будущего — он очень молод. Вопросы кооперации — вещь, конечно, хорошая и нужная, но уж очень эта вещь мозги засаривает. Знаете ли вы, что теперь не Рождество, а Пасха?
Кривобоков оторопел.
— Серьезно?!.. Что же это я, действительно… Постойте! А как же дочка моя елку у меня просила?..
— А ей сколько лет?
— Четыре.
— А вам чуть не сто! Стыдитесь. Забирайте ваш рассказ.
— Может быть, вы как-нибудь… тово… ошибаетесь? — робко прошептал Кривобоков. — Я хорошо помню, что нынче у нас сметали пыль, запекали окорок… Опять же колокол звонил…
— Это ничего не доказывает, — сухо возразил редактор. — Эти явления повторяются и на Пасху, и на Рождество.
— Так знаете что? Пусть и рассказ мой будет пасхальным, а?
— Тоже вы скажете. Там одного снегу сколько…
— Снег уберем.
— Детишки у вас резвятся вокруг елки в полушубках…
— Детишек разденем.
— А елка? Куда ж вы елку сунете?!
— Елка?.. Елку? А мы вместо нее устроим пасхальный стол. Папа ихний вместо елки, вместо игрушек покупает кулич, окорок, крашеные яйца и украшает пасхальный стол.
— Но ведь у нас вся суть в том, что папа этот анафемский делает свой сюрприз потихоньку на улице!!..
Кривобоков защищал свое детище с мужеством отчаяния:
— Ничего не значит! Мама выставила стол на улицу, потому что в квартире было тесно, а папа потихоньку подкрался с окороком и куличом, положил на стол… и… тово…
Кривобоков споткнулся, весь обмяк и сконфуженно умолк.
— Нет, — с достоинством сказал редактор. — Еще елка могла стоять на улице, в лесу, но чтобы стол стоял на улице, в лесу… Нам таких рассказов не надо. Напишите лучше к четверговому номеру «Вопросы кооперации на Скандинавском полуострове».
* * *
— зеленой, кудрявой елочки!
Не одно читательское сердце сожмется, узнав, что у малютки Нюси так и не было в эту Пасху зеленой, кудрявой елочки…
Бедные городские дети!