Пропавшая калоша Доббльса

Мы сидели в своей уютной квартирке на Бэкер-стрит в то время, когда за окном шел дождь и выла буря. (Удивительно: когда я что-нибудь рассказываю о Холмсе, обязательно мне без бури и дождя не обойтись...)

Итак, по обыкновению, выла буря, Холмс, по обыкновению, молча курил, а я, по обыкновению, ожидал своей очереди чему-то удивиться.

- Ватсон, я вижу, у тебя флюс.

Я удивился.

- Откуда вы это узнали?

- Нужно быть пошлым дураком, чтобы не заметить этого! Ведь вспухшая щека у тебя подвязана платком.

- Поразительно!! Этакая наблюдательность.

Холмс взял кочергу и завязал ее своими жилистыми руками на шее в кокетливый бант. Потом вынул скрипку и сыграл вальс Шопена, ноктюрн Нострадамуса и полонез Васко да Гама. Когда он заканчивал 39-ю симфонию Юлия Генриха Циммермана, в комнату с треском ввалился неизвестный человек в плаще, забрызганный грязью.

- Г. Холмс! Я Джон Бенгам... Ради бога помогите! У меня украли... украли... Ах! Страшно даже вымолвить...

Слезы затуманили его глаза.

- Я знаю, - хладнокровно сказал Холмс, - у вас украли фамильные драгоценности.

Бенгам вытер рукавом слезы и с нескрываемым удивлением взглянул на Шерлока.

- Как вы сказали? Фамильные... что? У меня украли мои стихи.

- Я так и думал. Расскажите обстоятельства дела.

- Какие там обстоятельства! Просто я шел по Трафальгар-скверу и, значит, нес их, стихи-то, под мышкой, а он выхвати, да бежать. Я за ним, а калоша и соскочи у него. Вор-то убежал, а калоша - вот.

Холмс взял протянутую калошу, осмотрел ее, понюхал, полизал языком и наконец, откусивши кусок, с трудом разжевал его и проглотил.

--Теперь я понимаю! - радостно сказал он.

Мы вперили в него взоры, полные ожидания.

- Я понимаю... Ясно, что эта калоша резиновая!

Изумленные, мы вскочили с кресел.

Я уже немного привык к этим блестящим выводам, которым Холмс скромно не придавал значения, но на гостя такое проникновение в суть вещей страшно подействовало.

По уходе Бенгама мы помолчали.

- Знаешь, кто это был? - спросил Холмс. - Это мужчина, он говорит по-английски, живет в настоящее время в Лондоне. Занимается поэзией.

Я всплеснул руками.

- Холмс! Вы сущий дьявол. Откуда вы все это знаете?

Холмс презрительно усмехнулся.

- Я знаю еще больше. Я могу утверждать, что вор - несомненно, мужчина!

- Да какая же сорока принесла вам это на хвосте?

- Ты обратил внимание, что калоша мужская? Ясно, что женщины таких калош носить не могут!

Я был подавлен логикой своего знаменитого друга и ходил весь день как дурак.

Двое суток Холмс сидел на диване, курил трубку и играл на скрипке. Подобно богу, он сидел в облаках дыма и исполнял свои лучшие мелодии. Кончивши элегию Ньютона, он перешел на рапсодию Микеланджело и на половине этой прелестной безделушки английского композитора обратился ко мне.

- Ну, Ватсон, собирайся! Я-таки нащупал нить этого загадочного преступления.

Мы оделись и вышли.

Зная, что Холмса расспрашивать бесполезно, я обратил внимание на дом, к которому мы подходили. Это была редакция "Таймса".

Мы прошли прямо к редактору.

- Сэр, - сказал Холмс, уверенно сжимая тонкие губы. - Если человек, обутый в одну калошу, принесет вам стихи, задержите его и сообщите мне.

Я всплеснул руками.

- Боже! Как это просто... и гениально.

После "Таймса" мы зашли в редакцию "Дэли-Нью", "Пель-Мель" и еще в несколько. Все получили предупреждение.

Затем мы стали выжидать.

- Холмс, - сказал неизвестный грубым голосом. - Я Доббльс. Если вы найдете мою пропавшую на Трафальгар-сквере калошу, я вас озолочу. Кстати, отыщите также хозяина этих дрянных стишонок. Из-за чтения этой белиберды я потерял способность пить свою вечернюю порцию виски.

- Ну, мы эти штучки знаем, любезный, - пробормотал Холмс, стараясь свалить негодяя на пол.

Но Доббльс прыгнул к дверям и, бросивши в лицо Шерлоку рукопись, как метеор, скатился с лестницы и исчез.

Другую калошу мы нашли после в передней.

Я мог бы рассказать еще о судьбе поэта Бенгама, его стихов и пары калош, но так как здесь замешаны коронованные особы, то это не представляется удобным. Кроме этого преступления, Холмс открыл другие, может быть, более интересные, но я рассказал о "Пропавшей калоше Доббльса" как о деле, наиболее типичном для Шерлока.

"Сатирикон", 1908 год, N 3.