Булавка против носорога
Старый добрый немецкий слуга Фриц вошел в кабинет министра иностранных дел и доложил:
-- Там посланники пришли: испанский, итальянский и американский.
Дремавший до того министр встрепенулся:
-- Зачем?
-- Протест, говорят, хотим заявить. Против наших германских зверств.
-- Так. А пришли-то они зачем?
-- Да протест же заявить. Против зверств.
-- Ну, да, я это понимаю... Конечно - протест, конечно, - зверства... Это, как полагается. Но причина прихода их в чем заключается?
-- Да зверства же!! Протест!..
-- Однако, и туп же ты, братец. Ему говоришь одно, а он бубнит другое!.. Пойми ты своими куриными мозгами: протест против наших зверств это - одно, а причина прихода - другое. Ведь это-- все равно, как к тебе пришел какой-нибудь человек и говорит тебе, войдя: Здравствуйте! Ну? Так ведь слово "Здравствуйте", это - не причина его прихода, не повод, по которому он к тебе явился, а так просто... обычная, общепринятая формула. Понял?
-- Ну, да. Пришел он к тебе, сказал: здравствуйте! а потом уже и выясняется то дело, по которому он пришел. Возьмет ли он у тебя взаймы десять марок, сделает ли тебе предложение пойти в биргалле, даст ли тебе по морде, - это все дела, по которым он пришел... А "здравствуйте" тут не причем. Понял? Так вот, ты мне теперь и ответь: зачем пришли эти дипломаты?
Фриц стал на колени посреди кабинета и заплакал:
-- Пожалейте меня старого дурака, не мучайте меня. Дипломаты пришли выразить свой протест против германских зверств, а больше я ничего не знаю...
-- Пошел вон, старая рассохшаяся бочка! Тебе не в дипломатическом ведомстве служить, а воду возить. Проси их сюда!
Через минуту три дипломата - итальянский, американский и испанский - вошли в кабинет, стали в ряд и, молча, отвесили немецкому министру холодный поклон.
-- Чем могу служить, господа? - приветливо спросил министр.
Американский посланник кашлянул в руку и сказал, нахмурив брови:
-- От имени своего, американского, и от имени Италии и Испании, мы, представители этих нейтральных держав, горячо протестуем против тех насилий, зверств и правонарушений, не согласных с обычными способами ведения войны, - тех правонарушений, кои были допущены германцами в настоящую войну. С совершенным уважением к вам пребываем - представители Америки, Италии и Испании.
-- Хорошо, хорошо, господа. Спасибо. Покорнейше, прошу сесть. Чем могу служить?
-- Чем вы нам можете служить? А тем, что мы просим вас принять во внимание наш протест против тех насилий над мирным населением и нарушений обычая войны, которые допускаются германской армией.
-- Да, да. Вы это уже говорили, хорошо. Протест ваш принят. А по какому делу вы осчастливили меня своим визитом?
-- Ах, ты. Господи! Да мы и пришли только за тем, чтобы заявить протест.
-- И больше ничего?
-- Ничего.
Посидели молча.
-- Снег-то какой повалил, - сказал испанский посланник, поглядывая в окно.
-- Да, погода нехорошая, - согласился германский министр.
-- Говорят, когда зима снежная, то лето будет жаркое, - заметил итальянец.
-- Да.
-- Ну, - шумно вздыхая, встал с кресла американец, - посидели, пора и честь знать. Пойдемте господа, не будем мешать хозяину.
Распрощались. Ушли.
* * *
Через несколько дней, выбрав свободные полчаса, снова зашли представители нейтральных держав в германское министерство иностранных дел.
-- А-а, - встретил их министр. - Вероятно с протестом.
-- Вы угадали. Германские зверства, и насилия все еще продолжаются, и мы протестуем...
-- На этот раз - энергично! - подсказал испанец.
-- Да! - поддержал итальянец. - Мы выражаем свой энергичный протест.
-- А раньше был разве простой? - спросил германский министр. - Я думал, что энергичный.
-- Нет... Тот, что раньше - был простой. А вот теперь так энергичный.
-- Энергичнейший! - кивнул головой итальянец.
-- Хорошо, господа. Не присядете-ли? Что новенького в ваших палестинах?
* * *
Соединенная комиссия из представителей нейтральных стран выезжала на театр военных действий.
Цель поездки была: зарегистрировать германские зверства и заявить против них свой протест.
Провожающие говорили:
-- Господа уезжающие! На вашу долю выпала великая миссия: заявить энергичный протест против тех насилий и тевтонских зверств, которые все время допускаются по отношению мирного населения потерявшими всякую меру так называемыми "культурными" немцами. Эта культура - в кавычках!
-- Браво, браво. Это очень зло сказано! "Культурные" немцы в кавычках! Метко, ядовито и бьет прямо в цель! Я думаю, ежели немецкому солдату бросить эту фразу в лицо, - ему не поздоровится!
-- Итак, господа, - осветите перед лицом всего культурного мира...
-- Культурного мира без кавычек!
--... Да, без кавычек. Пусть весь культурный мир, без всяких кавычек, узнает, что делают немцы в кавычках. Пусть эти кавычки, как несмываемое позорное пятно, будут гореть в немецком сердце!..
-- В сердце, в кавычках!
-- Верно, браво! Пусть пятно, без кавычек, горит в сердце в кавычках!! Пусть культура в кавычках содрогнется и опустит голову перед культурой без кавычек!
-- Браво. А главное, господа, протестуйте всюду и везде, в кавычках и без кавычек!
Заклеймите сердобольное в кавычках отношение немцев в кавычках к раненым без кавычек и к пленным... тоже без кавычек!..
-- Зло! Метко! Ядовито! Браво. Браво, без всяких кавычек, черт возьми!..
-- Ну, едем, господа!
-- До свиданья без кавычек!
-- Берегите себя без кавычек против немцев в кавычках!
-- Носильщик! Где тут, вагон номер семь без кавычек? Поехали.
* * *
Члены международной нейтральной комиссии протеста против германских зверств приблизились к маленькой бельгийской деревушке и, отыскав лейтенанта, командовавшего отрядом, спросили его:
-- Если не ошибаемся, ваши солдаты поджигают сейчас крестьянские дома?
-- Зачем-же вы это делаете? Ведь никто вам сопротивления не оказывал, припасы отдали все добровольно...
-- А вы войдите в мое положение: из штаба получился приказ: навести ужас на население. Как ни вертись, - а наводить ужас надо. Вот я и тово... навожу. Эй, вахмистр! Вели облить керосином те два дома, что стоят у оврага. Да, чтобы соломы внутрь побольше насовали.
-- Слушайте, - сказал председатель нейтральной комиссии. - Мы горячо протестуем против этих ни на чем не основанных зверств.
-- Да, - подтвердил секретарь. - Выражаем свой протест.
-- Что ж делать, господа - философски заметил лейтенант. - У каждого своя профессия. У меня - поджигать дома, у вас - выражать протест. Виноват, не потрудитесь ли вы выйти из этого дома на свежий воздух?
-- А что?
-- Мы его сейчас тоже жечь будем.
-- Как? Вы хотите и этот дом сжечь? Так вот же вам: мы выражаем свой энергичный протест!..
-- Хорошо, хорошо. На свежем воздухе выразите.
-- Мы протестуем против такого способа ведения войны в кавычках!
-- Швунке! Солому в рояль! Динамитный патрон туда! Господа! Посторонитесь...
* * *
Идя по деревенской улице, секретарь комиссии говорил председателю:
-- А ловко я срезал этого немца: я, мол, называю ваш способ ведения войны способом в кавычках.
-- Ну, это вы уж слишком. Конечно, он виду не показал, а втайне, наверное, обиделся. Нельзя же так резко... Что там такое? Что за группа у стены?!
-- Глядите: связанные женщины и дети... Против них солдаты с ружьями... Прицеливаются. Надо бежать скорей туда, - пока не поздно.
Вся комиссия побежала.
-- Эй, вы! Постойте! Обождите! Что вы такое хотите делать?
-- Ослепли, что ли? Надо расстрелять эту рухлядь.
-- Постойте! Одну минуту... Мы...
-- Ну?..
-- Ну, что такое - мы, вы? В чем дело?
-- Мы вы... выражаем свой протест против такого зверского обращения с мирным населением...
-- Энергичный протест! - подхватил секретарь.
-- А вы не можете выразить свой протест немного левее от этого места?
-- А что?
-- Да, что ж вы торчите между ружейными дулами, и этими вот... Отойдите в сторонку.
-- Мы, конечно, отойдем, но тут же считаем своим долгом громко и во всеуслышание заявить свой протест...
-- Энергичнейший! - крикнул секретарь...
-- Пли!..
* * *
Всякое самое удивительное, самое редкое явление, если оно начинает быть частым, сейчас же переходит незаметным образом в будничный уклад человеческой жизни, становится "бытовым явлением" (в кавычках).
Первые выступления нейтральной международной комиссии протеста на местах против германских зверств некоторым образом удивляли, сбивали с толку.
А потом все вошло в колею.
Запыхавшийся немецкий солдатик в сдвинутой на затылок каске прибежал в местечко, где содержались пленные и, отдышавшись, спрашивал:
-- Не у вас ли, которая комиссия для протеста?
-- Так передайте им, чтобы они сейчас же шли протестовать в деревню Сан-Пьер. Мы ее подожжем с четырех концов, а жителей вырежем.
-- Опоздал, братец! Их тут уже с полчаса дожидается ординарец: приглашают протестовать против добивания раненых на поле сражения. Только что сорок человек добили.
-- Эх, незадача!
-- Да нешто без них, без комиссии-то, - уж и деревни не подожжете?
* * *
И работает доныне, работает усталая комиссия, не покладая рук и языка.