Спиртная посуда
I. Крушение надежд
-- Знаете, Илья Ильич, гляжу я на вас - и удивляюсь. Как вы это, доживши до сорока лет...
-- Что вы! Мне пятьдесят восемь.
-- Пятьдесят восемь?!! Это неслыханно! Никогда бы я не мог поверить - такой молоденький!.. Так вот я и говорю: как это вы доживши до... сорока восьми лет, сумели сохранить такую красоту души, такую юность порывов и широту взглядов. В вас есть что-то такое рыцарское, такое благородное и мощное...
-- Вы меня смущаете, право...
-- О, какое это красивое смущение - признак скромной девичьей души! И потом, - вы знаете, ваше уменье говорить образными, надолго западающими в сердце фразами - как оно редко в наше время!
-- Ну, что вы, право!
-- Ну, вот, например, эта краткая, но отчеканенная, отшлифованная, как бриллиант, фразочка: Ну, что вы, право. Сколько здесь рыцарской застенчивости, игривого глубокомыслия, детской скромности и умаления себя! А ведь фразочка - короче воробьиного носа. В немногом многое, как говорил еще Герострат. Неудивительно, что беседа с вами освежает. Потом, что мне нравится - так это ваши детки, умные, скромные и такие способные-преспособные. Например, старшенький - Володя. Помилуйте! Ведь это образец!! Кстати, что это его не видно...
-- В тюрьме сидит, за растрату.
-- Ага. Так, так. Ну, дай Бог, как говорится. Младшенький тоже достоин всякого удивления. Вся гимназия, как говорят, не могла на него надышаться...
-- Теперь уже она может надышаться. Вчера его только выгнали из гимназии за дебош.
-- Ага... Ну, так о чем я, бишь, говорил? Да! какая черта вашего характера кажется мне преобладающей? А такая: что вы готовы последним поделиться с ближним. Например: на прошлой неделе вы как-то вскользь сказали мне, что у вас есть бутылка водки. И что же! Приди я к вам сейчас и скажи вам: Илья Ильич! У меня завтра обручение дочери и именины жены - уступите мне свою бутылочку - да ведь вы и слова не возразите. Молча пойдете в свое заветное местечко...
-- Нет, простите, водки я вам дать не могу.
-- Это еще почему?
-- Не такой это теперь продукт. Отец родной если будет умирать - и тому не дам. Так что, уж вы, того... Извините... Жену могу отдать детей, а с бутылочкой этой самой не расстанусь.
-- Очень мне нужен этот хлам - ваша жена и дети! А я то дурак, перед ним, перед сквалыгой, скалдырником, разливаюсь. Только время даром потерял. И что это за преподлый народишко пошел!! Что? Руку на прощанье? Ногу не хочешь-ли?! Отойди, пока я тебя не треснул!
II. Великосветский роман
-- Баронесса! Вы знаете, что мое сердце...
-- Ваш муж вам изменяет.
-- Все равно! А я его люблю.
-- Но если вы откажетесь быть моею, я застрелюсь!
-- Стреляйтесь.
-- А перед этим убью вас!
-- От смерти не уйдешь.
-- Имейте в виду, что вашим детям грозит опасность!
-- Именно?
-- Если вы не поедете сейчас ко мне, я принесу когда-нибудь вашим детям отравленных конфет - и малютки, покушав их, протянут ноги.
-- О, как этот изверг меня мучает!.. Но... будь, что будет. Лучше лишиться горячо любимых детей, чем преступить супружеский долг.
-- Ты поедешь ко мне, гадина!!
-- Никогда!
-- А если я тебе скажу, что у меня в роскошной шифоньерке с инкрустациями стоит полбутылки водки с белой головкой?!!
-- Князь! Замолчите! Я не имею права вас слушать...
-- Настоящая, казенная водка! Подумайте: мы нальем ее в стаканчики толстого зеленого стекла и... С куском огурца на черном хлебе...
-- Князь, поддержите меня, я слабею... О, я несчастная, горе мне! едем!!
Через две недели весь большой свет был изумлен и взбудоражен слухом о связи баронессы с распутным князем...
О, проклятое зелье!
III. За столом богатого хлебосола в будущем
-- Что вы, я уже три выпил.
-- Ну, еще одну. У меня ведь Козихинская, высший сорт... Некоторые, впрочем, предпочитают Синюхина и Ко.
-- К рыбе хорошо подавать темный столярный лак Кноля.
-- Простите, не согласен. Рыба любит что-нибудь легонькое.
-- Не откажусь. А это что у вас в пузатой бутылочке?
-- Младенцовка. Это я купил у одного доктора, который держал в банках разных младенцев - двухголовых и прочего фасона. Вот это, вот двухголовка, это близнецовка. Это - сердцепьянцевка. Хотите?
-- Нет, я специальных не уважаю. Если позволите, простого выпью.
-- Вам какого? Цветочнаго, тройного? Я, признаться, своими одеколонами славлюсь.
-- А ведь было время, когда одеколоном вытирали тело и душили платки.
-- Дикари! Мало ли, что раньше было... Вон, говорят, что раньше политуру и лак не пили, а каким-то образом натирали ими деревянные вещи...
-- Господи, помилуй! Для чего ж это?
-- Для блеску. Чтобы блестели вещи.
-- Хуже! Вы знаете, что они делали с вежеталем, который мы пьем с кофе?
-- Ну, ну?
-- Им мазали голову.
-- Тьфу!