Поиск по творчеству и критике
Cлово "1862"
Входимость: 2. Размер: 12кб.
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Входимость: 1. Размер: 12кб.
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Входимость: 1. Размер: 47кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 12кб.
Часть текста: слова. - Глупо. Ты уже этот дешевый каламбур разнес по всему Петербургу. Раздался звериный рев и несколько рук, схватив копилку, протянули ее сказавшему. Тот пожал плечами, вынул рубль, опустил в копилку и испытующе поглядел на меня. - Ты ничего не знаешь? - Ничего, - отвечал я, немного удивленный всем предшествующим. - И ни о чем не догадываешься? - Н... нет. - Ну, то-то. Где ты сейчас был? - Гулял по улицам. Вы знаете, города просто не узнать... - Какого города? - спросил Громов с дурацким удивлением. - Как, какого? Нашего же; Петербурга. И опять, как прежде, раздался радостный полузвериный рев. Несколько рук снова схватили копилку и протянули ее мне. - Клади рубль! - Опускай, опускай, не кочевряжься! - Господа! За что?.. - Сказал "Петербург", вместо "Петрограда!" Мы установили штраф за это - один рубль. - Да вы что тут делаете? - А вот сидим, разговариваем, подкарауливаем друг друга... Кто ошибется в разговоре - снимаем с него рубль. - В чью пользу? - В пользу семейств запасных. Я опустил рубль в кружку и сейчас же хладнокровно заявил: - Считаю это неправильным. - Почему? - Очень просто. Где, по-вашему, должна находиться центральная организация помощи семействам запасных всей России?! И я с силой стукнул...
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Часть текста: так?.. Мой спутник огляделся с видом самого беспросветного отчаяния и сказал: - Вы, вероятно, потому разговариваете со мною, что не знаете, кто я такой? Я инстинктивно отодвинулся. - А кто вы такой? - Член третьей Государственной Думы - вот кто я такой. У него был такой угнетенный вид, что я попытался утешить его. - Ну, что ж делать - мало ли с кем встречаешься в пути. Я в таких случаях не особенно разборчив. - Спасибо! Вы первый... - Что первый? - Отнеслись ко мне по-человечески. А то - просто хоть вешайся. Хотите, я расскажу вам, почему я уезжаю из родного города? - Ну? - Из Петербурга выехал я в хорошем, веселом, душевном настроении. Доехал до места, вылез из вагона и говорю носильщику: "Кликни, братец мой, Игната, кучера члена Государственной Думы Семинядева". Он, носильщик-то, осмотрел меня с ног до головы и спрашивает: "Это вы и есть член третьей Думы? - "Я". Ка-ак расхохочется. - "Хорош", - говорит. "И как не стыдно приезжать было". "Да ты как смеешь?! Пойдешь ты кучера моего позвать или нет"? - "И кучера, говорит, не позову и, вообще, с вами мне даже разговаривать не желательно. Потому - не заслуживаете вы того, чтобы вам услуги оказывать". - "Как так, не заслуживаю?" - "Да так. Много чего вы для нас сделали, пять лет-то проторчамши? Хороши, нечего сказать. Ступай сам, зови своего Игнашку несчастного". Выругался я, пошел искать Игнашку. Нахожу... "Здорово, Игнат. Как поживешь?" - "Садитесь уж, - сурово отвечает Игнашка. - Нечего вам юлить. Глядеть на вас тошно! - "Да ты что - с ума сошел"? - "Было бы с чего", - отвечает. - Другим-то и сходить не с чего". - "Да как ты смеешь"? Обернулся он ко...
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Часть текста: из-за края стола и смущенно посмотрел на другого господина, сидящего за столом. - Я польше не пуду, - прошептал он. - Ага! Больше не будете... Это хорошо, молодой человек. Чего же вы больше не будете? - Ничего... - Нет, как же так - ничего! Выходит так: что вы делали что-то такое, чего вы уже впредь не будете делать. Что же вы делали? - Над... сона читали. - Огарки? - Чего? - Я говорю: огарки?! Вы! - огарки?! - Нет, лампы. - Чего, лампы? - При лампах. А если днем, так без лампов. Читали... Мы больше никогда не будем. Господин, сидевший за столом, взял книгу и стал ее перелистывать. - Гм!.. "Стихотворения С. Я. Надсона с портретом факсимиле"... Это что такое "факсимиле"? А? - Я не знаю. Издание. - Какое издание?! Почему? - Не знаю. - Тут написано "собственность литературного фонда". Книга ваша? - Н... наша. - Значит, в фонде состоите? - Больше никогда не будем... Это Голубков 3-й на меня свалил. - Голубков третий будет допрошен особо. Значит, вы занимались революцией и порнографией? - Нет... я не знаю. Мы Надсона больше в красненьком таком переплете... С гвоздичкой. - С гвоздичкой? Недурно!! А революцией зачем занимались? - Это не мы. - Как не вы! А Надсона-то, небось, читали? (Он перелистывает книгу). Вот: Мне душен этот мир...
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Часть текста: списком депутатов, которые, точно, были когда-то депутатами, работали, сочиняли какие-то проекты, пьянствовали, обманывали избирателей, а может быть, и просто были хорошими депутатами - и какое-то странное, непонятное чувство овладело мной... Смотря долго на имена их, умилился я духом и, вздохнувши, произнес: "Батюшки мои, сколько вас здесь напичкано! Что вы, сердечные мои, поделываете на веку своем? Как перебиваетесь?" И глаза мои невольно остановились на одной фамилии... Это был Валяй-Марков-Неуважай-Корыто, принадлежавший помещице Коробочке, той самой, которая так щедро благодетельствовала союзу русского народа. И не утерпел я, чтобы не сказать: "Эх, какой длинный, во всю строку разъехался! Где-то ты теперь? Подстрекаешь ли полупьяную толпу у крыльца покосившегося трактирчика в городе Дмитриеве - на погром и бесчинство, или сидишь мрачно в биллиардной комнате своей вотчины и, подперев руками тяжелую голову, начинаешь понемногу отрезвляться, приходить в себя от шуму, гаму и свистопляски... А, может быть, махнул ты рукой на все блага мира, да пошел бродить по губерниям с топором за поясом под псевдонимом Степана Пробки. И ходишь ты, Степан Пробка, богатырь, что в гвардию бы годился, ходишь с топором за поясом и сапогами за плечами, и проводишь ты в жизнь сгоряча оброненную с трибуны идею - оттяпать всем головы... И за это притаскиваешь ты в мошне домой целковиков по сту, а может, и по две государственных зашивал в штаны или запихивал в сапог"... А вот и ты! Максим Тимошкин-сапожник. Хе, сапожник! Пьян, как сапожник, говорит пословица. Знаю, знаю тебя голубчик! Учился ты разным хорошим словам у немца, читал газеты и держал ухо востро, а как выбрали тебя в Думу, да вышел ты на трибуну, да ляпнул словцо-другое - так все и...
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Часть текста: всё идёт как по маслу. — Кто этот старик? — спрашивает гость. — Этот? Один наш знакомый. Он теперь живёт в Москве. — Какая странная борода. А это кто? — Это наш Ваня, когда был маленький. — Неужели?! Вот бы не сказал! Ни малейшего сходства. — Да… Ему тогда было семь месяцев, а теперь двадцать девять лет. — Гм… Как вырос! А это? — Подруга жены. Она уже умерла. В Саратове. — Как фамилия? — Павлова. — Павлова? У неё не было брата в Петербурге? В коммерческом банке. — Не было. — Я знал одного Павлова в Петербурге. А это кто, военный? — Черножученко. Вы его не знаете. На даче в прошлом году познакомились. — В этом году на даче нехорошо. Дожди. В этом месте уже можно отложить альбом в сторону: беседа наладилась. Для застенчивого гостя альбом фотографических карточек — спасательный круг, за который лихорадочно хватается бедный гость и потом долго и цепко держится за него. Предыдущий гость, хотя и дурак, обиженный судьбой, но он человек не застенчивый, и альбом ему нужен только для разбега. Разбежавшись с альбомом в руках, он отрывается от земли на каком-нибудь «дождливом лете» и потом уже плавно летит дальше, выпустив из рук альбом-балласт. Застенчивому человеку без альбома — гибель. Мне пришлось быть в обществе одного юноши, который, придя в гости, наступил на собачку, попытался поцеловать хозяину руку и объяснил всё это адской жарой (дело было в ноябре). Он чувствовал, что партия его проиграна, но случайно взгляд его упал на стол с толстым альбомом, и бедняга чуть не заплакал от радости. Он судорожно вцепился в альбом, раскрыл его и, почуяв под ногами землю, спросил: — А это кто?...
Входимость: 1. Размер: 12кб.
Часть текста: все сделано для того, чтобы дураку было весело... Подойдет он к выпуклому зеркалу, увидит трехаршинные ноги, будто выходящие прямо из груди, увидит вытянутое в аршин лицо - и засмеется дурак, как ребенок; сядет в "веселую бочку", да как столкнут его вниз, да как почнет бочка стукаться боками о вертикально воткнутые по дороге бревна, да как станет дурака трясти, как дробинку в детской погремушке, круша ребра и ушибая ноги,-- тут-то и поймет дурак, что есть еще беззаботное веселье на свете; и к "веселой кухне" подойдет дурак, и тут он увидит, что это настоящая его, дуракова, тихая пристань. Впрочем, она не особенно тихая, эта пристань. Потому что "веселая кухня" заключалась в том, что на расстоянии нескольких аршин от барьера на полках были расставлены бракованные тарелки, блюда, бутылки и стаканы, в которые дурак имеет право метать деревянными шарами, купив это завидное право и привилегию за рубль серебра. И прибыли-то дураку никакой не было - ни приза за разбитие тарелок ему не давали, ни одобрения зрителей он не получал, потому что раскокать блюдо на трехаршинном расстоянии было легче легкого,-- а вот поди ж ты - излюбленное это было ...
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Часть текста: Ляписов, Мушкин, Слякин, Его жена, Хохряков, гости Очутившись в гостинной, ходят деревянными несгибающимися ногами, говорят механически, без интонаций. Дешевого вида гостиная в квартире Пылинкиных; обставлена с большими пр е тензиями на аристократизм и изысканность. Из гостиной дверь налево в пере д нюю, которой не видно. Из передней дверь налево же, на лестницу; видна часть площадки, перила лестницы. Правая сторона площадки, огибая переднюю, подходит вплотную к стене гостиной; из гостиной на площадку выходит небольшое окно с открытой форточкой. ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ На сцене при поднятии занавеса муж и жена Пылинкины. Передвигают мебель, приводят на столах вещи в порядок... Пылинкина. Решительно не понимаю: кому нужны эти дурацкие четверги! Пылинкин. Во всяком случае - не мне, матушка! Пылинкина. Да ведь и не мне же! Сплошная тоска зеленая: соберется десяток кретинов и начнут разговор, словно клещами хомут натягивают: "Бываете ли вы в опере, слушали ли последнюю лекцию, видели ли босоножку?"... Выпьют весь чай, слопают все печенье, потом станут на задние лапы и расползутся по своим берлогам. (С ненавистью.) Так бы и трахнула по голове! Пылинкин. Потому что ты, глупая женщина, выдумала...
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Часть текста: его жена. Мирон Абрамович Сандомирский, коммивояжер. Незнакомец. Купе вагона второго класса. В углу сидят Четвероруков и Симочка. Санд о мирский читает юмористический журнал. Все скучают и зевают. Симочка (зевая). Боже! Какая скука! Четвероруков. Перестань зевать! (Зевает.) Видишь, я заразился... (Зев а ет.) Да... Скучища изрядная! Сандомирский (зевает). Немножко-таки скучновато... Когда долго едешь, всегда скучно становится... (Смотрит в окно.) Интересно, какая это станция? Четвероруков (смотрит в окно). А вот мы сейчас прочитаем название... (В ы тирает стекло окна.) Вот теперь будет видно... (Читает.) "Для мужч..." Ах, это не то!.. Симочка (зевает). Господи! Вот надоела дорога! Скорее бы приехать!.. Четвероруков (зевая). Не зуди! И без того уж коченеешь от скуки. Сандомирский (зевая). Да!.. Невесело... В вагон входит Незнакомец. На нем косматое пальто и дорожная шапочка. В руках саквояж. Любезно кланяется остальным пассажирам. Незнакомец. Позволите? Четвероруков недовольно отодвигается. Симочка. Пожалуйста! Сандомирский (в сторону). Еще одного черт принес. Незнакомец садится и погружается в чтение газеты. Пауза. Слышен свист п а ...
Входимость: 1. Размер: 47кб.
Часть текста: что мы не новаторы, не пионеры этого рода предприятия. Подобные театры функционируют на Западе уже давно, всюду имеют шумный успех у культурной публики и привлекают к участию в них самых талантливых, самых популярных и самых избранных представителей литературы, поэзии, живописи и театра. Каковы цели нашего театра-кабаре? У публики на устах многие имена, носителей которых она читает, смотрит на сцене, любуется их картинами и заучивает наизусть стихи. Но, в ежедневной борьбе с жизнью, имена эти для публики являются абстрактным представлением, сквозь туман которого не проглядывает истинное, живое лицо артиста, часто такое суровое в его произведениях или на большой сцене и такое жизнерадостно-веселое, когда он предается беззаботному отдыху... Этот театр-кабаре, по мысли его организаторов, и должен явиться тем легким воздушным мостом, который создает непосредственность общения публики с артистически-литературным миром. С этих подмостков зазвучит веселое, шутливое слово серьезного человека, раздастся саркастическая песня, и в шумной кинематографической сумятице промелькнет и пародия на новую нашумевшую пьесу, шарж на всплывшее внезапно литературное или сценическое веяние... В быстром, лихорадочном темпе беззаботного развлечения занятых людей вихрем перед нами пронесутся с музыкой и плясками бесшабашно веселые пьески, и маленькие, крохотные драмы, и трагедии, которые заставят лишь на минуту тяжело сжаться ваше сердце. Трагедии,...